Игорь Майоров - КЛУБCLUBКЛУБ. Мемуары от третьего лица

Более серьезную попытку предпринял Андрей Кобзон, который вместе с Артуром Куриленко (одним из актеров «Твербуля») (может быть еще с кем-то, не знаю) построил уже после закрытия Таракана клуб «Джусто», который по слухам получился крутым и понтовым и просуществовал достаточно долго. Это уже пошел другой формат, тот который стал сейчас преобладающим – клуб с Ди Джеем (Вероятно, правильно писать DJ?), продвинутой кухней, повышенными понтами, так что в некоторых источниках его называют рестораном. История забавная – но другая. Те клубы, которыми занимался М.сотоварищи как-то так прошли в стороне от этой культуры, не знали они ее, не воспринимали. Можно охотно допустить, что для очень многих людей само понятие ночного клуба ассоциируется именно с диджейством, хаусом, р-н-би, и прочими заморочками, в смысле музыкальными стилями – каждому свое. И дело тут не в возрасте, дело просто в личных вкусах и пристрастиях. Есть основание считать, что любая попытка создать проект, не интересный лично создателю, а ориентирующийся на модные и вроде бы финансово перспективные вещи, обречена на поражение. Холодный нос автора странным образом ощущается во всем, а прежде всего в популярности, а как следствие в финансовом успехе заведения. Еще один из эмпирических законов клубного строительства. Справедливости ради надо добавить, что искренняя увлеченность проектом вовсе не гарантирует его успеха.

Однако мы отвлеклись от темы этой главы, в которой всего лишь перечисляются те, кто бывал в клубе БЕЛЫЙ ТАРАКАН. Помимо АртПикчерс, другой, так сказать корпоративный клиент – телекомпания «Вид», если сейчас кто-то вспомнит, что это такое. Тогда они были безусловными, как это теперь называют, медийными фигурами, то есть лицами, которых узнавали все, потому что только что видели на экране в программе «Взгляд». Чаще всех бывал в ТАРАКАНЕ Александр Политковский, или просто он лучше запомнился М.Выпивал он обычно для начала сто грамм синего Абсолюта – среди барменов это называлось «Коктейль Политковский». Так же как сто пятьдесят граммов – «Коктейль Белоусов» в честь известного тогда певца. Или кто-то из них пил перцовый? Точного ответа мы уже не узнаем. Даже если опросить свидетелей, которые были свидетелями всего этого, их показания разойдутся. Общего прошлого нет. Оно свое не только у обычных обывателей, оно свое даже у каждого историка или писателя. О политиках умолчим. Да и не бывали политики в тех клубах, о которых здесь рассказывается.

И здесь тема известных личностей, которые, как недавно рассказали автору называются словом «селебрити» (прошу прощения, если пишется по-другому) на самом деле исчерпывается. Можно долго перечислять лиц разной степени известности, действительно долго. Однако интересных историй с ними больше не вспоминается, про что-то рассказано в других главах, да и вообще-то никому не известных персонажей было все-таки больше.

Достойна вечно пребывать на доске почета (или на скрижали памяти) клубного движения компания французов – Жан-Пьер, Мартан (который, правда был не то бразилец и гражданин Германии, не то наоборот) и «факинг браза» Паскаль. Эти приходя немедленно обосновывались у стойки и требовали «Тры рюмка водка и маленький зеленый грец» (Три рюмки водки и огурец, если кто не расшифровал.) Великолепная публика для клуба – беззлобные веселые много пьющие люди. Бывали конечно легкие недоразумения – Жан Пьер как-то барабанил в стену – был там простенок белого цвета между двух зеленых балок – и кричал: «Опен зе дор! Ай вонт пис»! – он не нашел, бедняжка, дверь в туалет, вернее думал, что нашел. В другой раз М.и Розенталь несли, в буквальном смысле этого слова несли, на руках, кого-то из этой компании до самой Петровки. Друзья помочь не могли. Потому что сами на ногах стояли с трудом. Несли потому, что поймать такси в Среднем Каретном переулке было не слишком легко. Дойдя до улицы Петровка, аккурат у угла здания МУРа, пьяный Паскаль (или Жан-Пьер, неважно) был сложен на проезжую часть, голова аккуратненько на бордюре и ожидал своей машины. Пойманный водитель сначала был не против отвести «в жопу пьяных французов», когда самого пьяного стали в буквальном смысле этого слова запихивать в машину, попытался пойти на попятный, но был пойман, пристыжен и отправлен восвояси с пассажирами. На следующий день все трое снова были у стойки и требовали маленький зеленый грец.

Напомним, а может быть кому-то и сообщим, что в это время банковских карточек, как кредитных, так и дебетовых еще не существует, по крайней мере в обычной жизни. Расчеты происходят в наличной форме, которая имеет свои недочеты, как известно. Роль безналичной системы расчетов, она же система кредита, играли в БЕЛОМ ТАРАКАНЕ записи все в той же тетрадке, в которой записывался размер выручки и вычислялся размер заработной платы. Во-первых, туда записывались траты сотрудников, которые потом вычитались из их зарплаты. Кажется даже с понижающим коэффициентом, типа того, что сотрудники пьют по себестоимости. Не уверен, что это было коммерчески оправдано, но сотрудники не возражали. Опять-таки есть какая-то правда в том, что на своих не наживаются. Будем считать это социальным пакетом. Коллективная печень, правда страдала.

Во-вторых, на счет записывали личности известные и друзья учредителей. Расплачивались потом, не всегда сразу, но расплачивались. Психологическая особенность выпивания на счет в том, что таким способом деньги тратятся быстрее. Процесс физической расплаты он отрезвляет и может заставить задуматься, а так – «Запишите на мой счет!». И записывают. На следующий день многие удивлялись, но потом, иногда с трудом, вспоминали, что так оно все и было. Скорее всего. Может быть

Невозможно не рассказать связанный с этим способом взаиморасчетов случай. Подходит, значит, как-то к стойке ТАРАКАНА телеведущий Дмитрий Дибров, что-то там придумывает, что выпить и небрежно так роняет: «Запишите на меня.» За стойкой Сообщиков, который как-то в силу занятости своей и отсутствия достаточного времени на просмотр телевидения не опознал звезду экрана и деловито так спрашивает: «А на кого? Записать?» Дибров нервничает: «На меня». «Я понимаю, что на Вас. Фамилия как?» И деловито берет карандашик, чтобы записать.

Нет в нашей палитре таких красок, чтобы описать то, что произошло с лицом телеведущего. Которого не узнали. Кажется, он с недоумением оглянулся по сторонам – устояли ли еще основы мироздания, или все уже обрушилось? Да нет, вроде устояли. Странно…

Начиная с исторического экскурса всегда чувствую себя неловко. Потому что для одних приметы недавнего времени банальны и неизвестны, а люди более молодые мало что поймут или потребуют более подробного объяснения, чем то, на которое я готов. И все-таки без каких-то пояснений не обойтись, тем более что книжка эта, являясь хоть каким-то да мемуаром, то есть свидетельством, теоретически может заинтересовать кого-то и спустя многие годы.