Мария Романушко - Борис Сударов: человек, прошедший через эпицентр атомного взрыва… Встречи на берегу: диалог-путешествие

Я страшно ругала себя за нерешительность. И мне было очень стыдно перед Богом. Я Его горячо просила о встрече – Он мне мгновенно ответил! И я упустила свой шанс… Так зачем тогда, вообще, откликаться на мои молитвы, если я такая трусиха? Мне было очень-очень стыдно. Внутри я просто сгорала от стыда. И без конца повторяла: «Господи, прости мне мою слабость!»

В эти непростые дни, бесконечные пять дней испепеляющего стыда, я придумала в эти дни сюжет для небольшого фантастического рассказа: о том, как наша вселенная начала сжиматься (она ведь и на самом деле когда-нибудь начнёт сжиматься), и вот она сжимается, сжимается… И сжалась в итоге до размеров нашего Левобережного района на севере Москвы. И все, кого я ищу, и кого хочу увидеть, – они все оказались тут. Все тут, рядом! Этот сюжет очень согревал меня – как будто процесс сжатия вселенной уже был запущен…

И вот настало 21 июля. Я собралась вечером на бухту. Последнее время каждый вечер благоразумно гуляю, потому что не хочу довести себя работой до такого состояния, когда работать уже нет сил. Как было год назад, прошлым летом. Так, любя нашу бухту, я за всё прошлое лето ни разу не выбралась сюда.

Итак, настало 21 июля. Я собралась на ежевечернюю прогулку. Целый день работала над новой книгой, и мне надо было проветрить мозги.

Отправляясь на прогулку, я положила в рюкзачок свою книгу «Там, где всегда ветер», не так давно вышедшую, – роман о моём отрочестве. Я была почему-то уверена, что вернусь домой без неё, что я книгу кому-то подарю.

Вечер был холодный и ветреный, половина девятого, серели сумерки… На берегу – никого. Только на спортплощадке у одной из сеток молодые люди азартно играли в пляжный волейбол. А вдоль берега плавали караваны уток. И – ни одной души, кому я могла бы подарить свою книгу. Странно… Неужели предчувствие меня обмануло?

Я села на холодную скамью. Смотрела на бухту, на уток, на лес на другом берегу… И тут я увидела его. Он бодро шёл по дорожке через пляж. Он не уехал!!! Он – здесь! Мужчина с походкой снежного барса. Лет ему на вид 88, а то и все 90, но при этом его невозможно назвать стариком, потому что даже молодые редко держат спину так прямо и так быстро, энергично ходят.

Бог даёт мне ещё один шанс. Вперёд, Маша Романушко, которая ни к кому никогда не подходила первой, хоть и мнит себя очень смелой. Ну же, – говорю я себе.

О, как мне было страшно подойти и заговорить с ним! Но я встала с холодной скамьи и пошла к нему навстречу…

– Здравствуйте, – сказала я.

– Здравствуйте, – ответил он, слегка удивлённо.

– Можно вам задать вопрос?

– Да.

– Скажите, пожалуйста… (внутренне я была на грани обморока от страха. Мне было одинаково страшно услышать любой ответ: и «нет», и «да»). Скажите, ваше имя – Антонио Бареш?

– Как вы сказали? – спросил он, взглянув на меня большими голубыми глазами. Большими голубыми глазами – как у Антонио, как у Саши Милитова, как у моего отца… Эти глаза преследуют меня всю жизнь!

– Ваше имя – Антонио Бареш? – повторила я с трудом, потому что всё во мне в ту секунду пересохло, как в пустыне, и язык едва слушался меня.

Он мгновение молчал, как будто вслушивался в смысл того, о чём я его спросила. И это мгновение показалось мне вечностью.

– Нет, это не моё имя, – сказал он.

– Нет?.. Разве вы – не Антонио Бареш? Вы так похожи на моего давнего друга, которого я не видела 50 лет! Мне показалось, что вы – это он…

– Нет, я – не он. Простите, – он улыбнулся извиняющейся улыбкой. – Ничем не могу вам помочь.

– Простите… – сказала и я ему.

Он ушёл к спортплощадке, где молодёжь продолжала играть в пляжный волейбол, и довольно долго наблюдал за игрой. А я сидела на холодной скамье и смотрела на пустынный берег бухты… На тот самый берег, с которого начинается мой роман-трилогия «Побережье памяти». Это – он. Тот самый берег. Здесь многое происходило уже… Многие значимые моменты моей жизни. Многие яркие переживания настигали меня именно на этом берегу. Многие важные мысли приходили ко мне именно на этом берегу, который для меня является рубежом. Некоей разграничительной (и, одновременно, соединительной) чертой между ЗДЕСЬ и ТАМ. Между сном и явью. Между сбывшимся и несбывшимся…

И только сейчас я увидела, что наша бухта очертанием похожа на бухту Золотой Рог во Владивостоке и на бухту Золотой Рог в Стамбуле. Вот как интересно! Какая удивительная перекличка…

(Потом, когда я пришла домой и сказала об этом мужу, он засмеялся и сказал: «Нет! Это бухта Золотой Рог во Владивостоке и Золотой Рог в Стамбуле похожи на нашу бухту!»)

* * *

Я сидела на холодной скамье и размышляла на тему: должна ли я подарить свою книгу незнакомцу, который отказался быть Антонио Барешем? Тот ли это человек, для которого я принесла сегодня роман о своём детстве?.. И если да, то где мне набраться храбрости на такой поступок? Но я поняла, что если не сделаю этого, если не подарю ему книгу, то буду очень жалеть потом…

И когда этот человек пошёл обратно, я пошла ему навстречу, уже вынув книгу из рюкзачка.

Я спросила его:

– Можно вам задать ещё один вопрос?

– Да, – приветливо откликнулся он.

– Вы любите книги?

– А кто же их не любит? Конечно, я люблю книги.

– Я хотела бы подарить вам свою книгу.

– Свою книгу? Очень интересно, – сказал он.

Мы остановились. Я протянула ему книгу. Он прочёл вслух название:

– «Там, где всегда ветер»…

– Да.

– А где это место – там, где всегда ветер? – спросил он. Его ярко-голубые, живые глаза смотрели с интересом и молодым любопытством.

– На Украине. В степи. Недалеко от Днепропетровска.

– А почему там всегда ветер?

– Потому что эта степь – на плоскогорье. А это плоскогорье – самая высокая точка на Украине. И там всегда, всегда дует ветер! А поскольку книга о подростковом возрасте, когда ветер дует и внутри у человека, то название получилось символическое. Ветер снаружи – и ветер внутри…

Его глаза тепло улыбались – я видела, что он прекрасно понимает, о чём я говорю.

– Эта книга о вас? Автобиографическая? – спросил он.

– Да, обо мне. Хотите, я надпишу её вам?

– Да, пожалуйста, буду рад.

– А можно узнать ваше имя?

– Борис Иванович. Сударов.

«Какая красивая фамилия! – подумала я. – Исконно русская. Сударов, сударь… Да, к этому человеку именно так и хочется обращаться: сударь!»

Надписывая книгу, я совсем уж расхрабрилась и спросила: какая у него профессия?

– Я историк. И филолог. Закончил историко-филологический факультет. Преподавал историю в педагогическом институте.

– О, тогда вам точно будет интересна моя книга, потому что здесь много исторических моментов, – сказала я. – А сейчас я пишу вторую книгу про Украину, с выходом в сегодняшний день. У меня много родных на Украине. В том числе в Одессе… Мой дядя, у которого я всегда останавливаюсь, живёт недалеко от Дома Профсоюзов…