Яна Тейлор - Банан в Сибири. Сборник рассказов

И вишенка на торте – стельки с подогревом! Н-да… Эх, мама, похоже, придется мне донашивать твою шубу.

Невеста Нила.

«А Абдуллу, Абдуллу помнишь?! Ой, ну умора с ним, да?» Мы ввалились в нашу квартиру на Подоле хохоча, заснеженные, румяные, загорелые. Десять дней солнечного рая в середине зимы! Это сейчас в джинсы оделись самые отсталые слои населения, а в девяностых неделя на Красном море в январе – не каждый пацак себе позволит. Почти малиновые штаны и два Ку с приседанием. Кроме того, редкий американец решился бы полезть в раздраженный улей Ближнего Востока. Но у нашего храброго портняжки и тут была припасена хитрость.

– Значок! – хитро подмигнул он мне. – Канадский значок!

(Я буду петь тучкину песню, и пчелы подумают, что я маленькая тучка, а вовсе не медведь.)

Нацепил канадский флаг. Ясно, ты теперь канадец? Клен кудрявый, лист резной.

Было здорово! Мы ездили на экскурсии, катались на верблюдах, забирались на горы, Жадный Жорж умел видеть красоту! С камерой наперевес мы объездили весь Шарм-эль-Шейх, Хургаду и Луксор. Жадный Жорж поднимался ни свет ни заря, чтоб быть первым в гонке за столик с видом на море! Нам прислуживал молоденький парнишка Абдулла, как в невесомости летающий с огромным подносом между столиками и напевающий «Хабиби», прищелкивая тонкими пальцами. Он просек несносный характер «канадца» и старался, как мог, задобрить его, таская мне заменитель сахара с соседних столиков.

Под конец недели Жадный Жорж решил отблагодарить услужливого официанта:

– Я хочу оставить тебе сувенир, Абдулла. Что бы ты хотел?

Абдулла замялся на секунду, глянул на меня исподлобья и выпалил:

– Я бы хотел твою камеру!

Жадный Жорж остолбенело уставился на наглеца, а я, не выдержав, расхохоталась: «Я бы тоже хотела его камеру, давай хотеть вместе, Абдулла!»

Жадный Жорж торжественно снял с себя значок и вручил канадское знамя арабскому парнишке. Тот недоуменно повертел его в руках, а потом, усмехнувшись, бросил на прощание:

– Никакой ты не канадец, мистер, ты – американец!

Грациозно покачивая бедрами, «Хабиби» понес поднос на кухню, по пути выбросив значок на помойку.

В наш последний день мы решили проехаться на яхте по Нилу. Жадный Жорж еще порывался kick his ass (показать, где раки зимуют, по-нашему), но проплывающие мимо красоты поглотили его внимание, он бегал по яхте и щелкал все подряд, а я внимала экскурсоводу, который заученно начитывал лекцию: «У культа Нила была и своя темная сторона. Чтобы задобрить реку и обеспечить себе хороший урожай, каждый год египтяне выбирали красивую девушку и назначали ее „невестой реки“. Избранницу красиво одевали, всячески украшали, затем вывозили на середину течения и сбрасывали в воду, строго следя за тем, чтобы она не смогла выплыть и спастись». На этих словах все дружно уставились на меня. Нет-нет-нет! Меня нельзя, вы мной только раздразните крокодила, а потом, я неказисто одета – у меня даже нет шубы. (Поделилась я с прикорнувшим на солнышке, дремлющим справа толстым немцем.) «Нихт! Нихт!» – засопел он. Вот и я говорю: нихт шубы у меня. Но все равно мы вернулись домой довольные, полные впечатлений, с тонной фотографий! Жадный Жорж усадил меня на диван прям в одежде. «Жди меня здесь», – сказал он. «И закрой глаза!» – донеслось с кухни.

Пока я жарилась в «слоях», сидя с закрытыми глазами на диване, прислушиваясь к возне на кухне, из головы не выходило печальное лицо молодой бедуинки, протягивающей мне лепешку, испеченную на верблюжьих шариках. Контакты с туристами в этих «потемкинских» деревнях не приветствуются, но она подошла ко мне, когда я рассматривала колодец, и кивком головы пригласила заглянуть: все дно было завалено обертками от сникерсов и помятыми банками кока-колы. «Открой глаза, – говорил ее молчаливый, полный упрека взгляд, – вот что ваша „цивилизация“ привносит в наш…»

– Открой глаза! Можно уже! Открывай! – Жадный Жорж стоял передо мной с подносом клубники и двумя бокалами красного шампанского. – Дарлинг! Я так счастлив! Пей до дна.

Я пила осторожными глоточками прохладное вино, пузырики в нос, а он стоял рядом, не сводя с меня глаз, пока я не поперхнулась и, судорожно кашляя, не выплюнула на ладонь странную штуку грязно-желтого цвета, кусок проволоки, что ль? От пробки? Не, кольцо, вряд ли золото (органика на вид, проглоти такое – переварилось бы и вышло без последствий).

– Это что?!

Жадный Жорж торжественно выдохнул:

– ПРЕДЛОЖЕНИЕ!

– Так, – растерянно пробую кольцо на зуб, – и что ты предлагаешь?

Жадный Жорж уже бил копытом, а до меня все не доходило.

– РУКУ И СЕРДЦЕ!

И это вот обручальное кольцо?! (В американских фильмах все по-другому.)

– А где же камешек?

– Что?! – возопил Жадный Жорж. – Тебя совершенно не волнуют страдания детей Индии?! Знаешь, сколько несчастных крошек потеряли зрение над шлифовкой бриллиантов!

Ну раз дети Индии страдают, придется и мне потерпеть. Лучше б я зрение потеряла. Но жених уже разглагольствовал, как на водах Нила его осеНила блестящая мысль (пора нам покончить с нашим холостым положением, Наденька), посему всенепременно надобно ехать к маменьке за благословением. О боже! Нет-нет, к маменьке ни в коем разе нельзя с этой верблюжьей лепешкой. Маменька – натура, выдержанная преимущественно на девятьсот восемьдесят пятой пробе, плевать она хотела на детей Индии. Верит исключительно в караты.

Но чем больше я сопротивлялась, тем сильней напирал Ипполит, он, мол, хочет увидеть мою детскую комнату, окунуться в атмосферу…

– Не окунешься, – перебила я этот сладкоречивый поток, – нет никакой детской комнаты, у нас однушка.

В комнате живет госпожа кошка, а маман на кухне, где раньше жила я. Мне совсем не улыбалось ютиться на трех метрах с маман, женихом, безумной колбасной воровкой и одним санузлом. Получив доселе невиданный отпор, Ипполит довел себя до восторга, нафантазировав себе безумные полчища несуществующих поклонников, которые поджидают меня на каждом углу и угрожают расстроить свадьбу. После трех истерик с заламыванием рук и угрозой забрать кольцо он притих и стал грустно смотреть вдаль… Во мне взыграло привычное «А ты способна на подвиг?». И вот уже мы несемся на экспрессе, с караваями, навстречу своему счастью.

Едут! Едут!

Силь ву пле, гости дорогие, авек плезир. Виданное ли дело – иностранца везут! Маман прошла строгий инструктаж по телефону: не закармливать оладушками, запереть в кладовке кошку, не показывать фотографии, где я сижу на горшке, не хвастать бриллиантами и моим табелем за третий класс. Но главное – симулировать экстаз, а лучше – замереть в безмолвном упоении при виде бесконечного символа любви.