Яна Тейлор - Банан в Сибири. Сборник рассказов

– Атавизм, – поддакивала я.

– Ну, как там зятек? В гости больше не просится? – с издевкой интересовалась маман по телефону.

– Не-а, просится привнести в твою жизнь немного цивилизации.

– В каком виде?

– В виде микроволновки и стиральной машины.

– Скажи ему, – захихикала мама, – что я возьму шубой.

– Да? Ты будешь на балконе в норковой шубе печь лепешки, бЯдуинка? Бери цивилизацией! Цивилизация выходит дешевле, а норковая шуба – атавизм! – смеялась я.

Впрочем, мы-то с ней как раз так и жили: впроголодь, зато в нарядах. Жадный Жорж жадничал на наряды, но улучшить быт было для него полезной инвестицией. Вот она – разница менталитетов! Здесь, в Америке, я много раз убеждалась, что самые богатые люди могут одеваться нарочито просто (мягко говоря), зато вкладывать в хороший дом и дорогую машину. Но старого пса новым трюкам не обучишь, уже восемь лет я живу в США, а дурь не выбьешь. Я отказалась от дорогой машины, но у меня сто пятьдесят четыре коллекции платьев – хоть консервируй. Old habits die hard!

Оказалось, что быть «помолвленной» не так уж и страшно! В принципе, ничего не изменилось. Кроме того, что я стала носить три кольца! Мама долго дулась на меня за то, что я упорно не решалась вдруг потерять кольцо, и придумала трюк: мы прикрыли страшное кольцо двумя красивыми, как прячут прослойку из дешевого джема в бисквитном торте. На изумление Жадного Жоржа я честно ответила: чтоб вдруг не потерялось!

– Дарлинг, твоя мама такая nice lady! (А то! Хорошо, что я не переводила и половину того, что леди болтала за обедом.) Тебе понравится моя мама, – добавил он.

Тэ-э-экс… Точно! У него же тоже есть мама. О маме я знала только то, что она была замужем за военным морским котиком. Папа Жадного Жоржа приезжал на побывку раз в год, а потом уплывал на остальные девять месяцев. И так семь раз. Поэтому в семье было семь детей, Жадный Жорж предпоследний. Мама переживала, что все дети обзавелись семьями, кроме предпоследнего, поэтому известие о нашей помолвке взволновало ее до глубины души. Она так благодарила по телефону, так бурно радовалась, что наводило на некоторые подозрения. В конце разговора она добавила: «Прошу тебя, не бросай его, держись! А МЫ ТЕБЕ ВСЕ ПОМОЖЕМ!»

Червь сомнения только поднял голову – что значит «МЫ ПОМОЖЕМ»? – но тут трубку перехватил папа. «Дарлинг, – зашептал Жадный Жорж, прикрывая трубку, – сейчас папа тебе исполнит старинный русский романс „Очи черные“, он ужасно гордится, что знает эту вашу песню!»

И папа запел: «ОЧИ ЧОРНЫЯ! ОЧИ ГУЧЧИЯ! ЧУЧА ЧУ ЧИЯ! ЧА ЧА ЧУЧИЯ!» Подавляя в себе беззвучный смех, я слушала, как американский котик с другого конца света пытается понравиться русской невестке. Это было очень трогательно и очень долго. Я похлопала в конце «сюрпризу».

– Это не все, – загадочно покосился на меня Жадный Жорж, – есть еще сюрприз!

– Как не все?! Еще сюрпризы?

– Дарлинг, ты теперь моя невеста, я хочу подарить тебе мечту! В какой стране ты всегда мечтала побывать? (У меня забилось сердце, неужели, неужели… Во Франции!)

– Я всегда хотела побывать во Франции, ты знаешь, там ведь есть музей…

Жадный Жорж замер в полуулыбке:

– А в Турции? Не мечтала?

– Ну, – задумалась я, – тоже, конечно, но во Франции, там есть такой музей…

– А ты подумай хорошенько, – перебил меня жених, – в Турции наверняка же хотела побывать, да? Скажи да!

Сюрприз! Мы едем в Турцию.

Как-то сразу все не задалось в Турции. Наверное, потому что исполнялась не моя мечта. Нас отвезли в шикарнейший отель, оформили, дали ключи и… повезли дальше. В какое-то бунгало.

– Ну, уютненько, – сказала я, начиная распаковывать чемоданы.

– Дарлинг, жди меня здесь, – прошипел Жадный Жорж и ринулся обратно в отель. Туда съезжались какие-то VIP-people в черных костюмах на чрезвычайно важную конференцию, поэтому все лучшие номера с видом на море были заняты. Я попробовала было угомонить Жадного Жоржа, что, мол, и здесь очень даже неплохо, стоит ли хлопотать. Тот возопил неожиданно резко: – Ты теперь должна избавиться от комплекса низких стандартов! Жить в Америке – требовать лучшего!

И вернулся с ключами от лучшего номера. Не знаю, чем он там пригрозил, санкциями или ядерными боеголовками, но нас стали обслуживать на цыпочках с тихой ненавистью в глазах.

Рано-ранехонько я вскочила с предвкушением полюбоваться видом и чашечкой кофе, как невероятная боль пронзила электрическим током от самых цыпочек до темечка: кое-кто оставил свой громадный чемодан с железной обивкой прям на месте моих шлепанец. «Ах ты ж, БЛ***! ОЧИ ЧУ ЧИЯ! МАТИЧУЧИЯ!» – исполнила я старинный русский романс из междометий, прыгая на одной ноге. От моих истошных воплей Жадный Жорж чуть не упал с кровати. Мы в ужасе наблюдали, как моя несчастная конечность превращается на глазах в слоновью ногу. «Дарлинг, – лепетал он, – я не нарочно!»

Мы помчались в больницу, где мне сделали рентген и наложили временный гипс. Хорошенькое начало! Съездили на курорт! Жадный Жорж рассматривал мою новую гипсовую ногу с интересом – рождался план. Открыв глаза следующим утром, я обнаружила кресло-коляску рядом с кроватью. Жадный Жорж сиял:

– Я достал ее с немалым трудом, – заявил он торжествующе. (Мне стало стыдно, все-таки ничто человеческое ему не чуждо. Он способен на сострадание!)

Иллюзии испарились через полчаса, когда Жадный Жорж занял удачный старт первым в гонке на завтрак:

– Пропустите инвалида! Внимание! – орал он. – Инвалид в коляске! Побере-е-егись!

И гнал кресло на полной скорости сквозь толпу, прям к самому лучшему столику. Люди рассыпались в стороны; простофили, замешкавшиеся и не успевшие отскочить в сторону, получали удар в печень моей вытянутой гипсовой ногой.

Я сгорала от стыда, чувствуя накал ненависти от всего обслуживающего персонала до самого маленького постояльца. О турецкие отели, о кухня в турецких отелях! Система all inclusive! Впихнуть невпихуемое – миссия невыполнима. Но он справлялся. (Честно говоря, я тоже не отставала.) Более того, обойдя с тарелкой все доступные виду и брюху яства, он умудрялся заглатывать все это с невероятной скоростью.

– Зачем ты так торопишься?! Мы же никуда не спешим.

– В большой семье не хлопай клювом, – прожевывая, объяснял Жадный Жорж. – У нас за столом замешкаешься – ничего не достанется! А я был младшим.

Old habits die hard! (Горбатого могила, как говорится.)

Чтобы сохранить себе здоровые ноги, я сама занялась распаковкой «железного феликса». Разбирая чемодан Жадного Жоржа, я раздумывала о своей судьбинушке-тунеядке. Сколько можно разъезжать? Непонятно, к чему это все ведет. Не то чтобы я хотела в Америку, скорее наоборот. Меня устраивало, что мы живем в Киеве, что я могу в любой момент увидеть маму. Но невозможно же так все время жить, ничем не занимаясь. От поездки до поездки. Чай, не шешнадцать.