Антонина Евстратова - Камышенские сибирячки

– Отец, не кажется ли тебе, что наша дочь изводит себя работой? – спросила мужа Матрена, – работает наравне с взрослыми женщинами! Я подумала, надо будет ей переждать зиму, пока пройдут морозы, а весной если захочет, может, пойти еще поработать

– Да, Мотя, я думал уже об этом, живем мы, слава Богу, жаловаться грех!

Матрена посмотрела в большие серые глаза мужа.

– Что это, отец, твои глаза на мокром месте?

– Ничего, мать, – он часто заморгал и поторопился встать, – пойду, посмотрю на хозяйство!

Матрена проводила его взглядом.

– Такой великан, а сердце мягкое, доброе! За тобой, я как за каменной стеной, и сам не обидишь и в обиду не дашь, – сказала она закрытой двери.

Чтобы переговорить с дочерью, нужно было, приложить максимум усилий.

– Ну, Мотя, наша Мария вся в тебя труженица, будет работать, пока не упадет! Мы не видим ее ни днем, ни ночью!

– Ничего, отец, сегодня мы дождемся её, через час она должна прийти! А мы с тобой, пока чайку с молочком попьем!

Через пару минут, она накрыла стол пирожками и сладостями.

– Ну, давай, Ваня, присаживайся, пока то, да сё и дочка придет!

Ждать пришлось меньше, чем они думали, за дверью послышался шорох.

– Ну, что я говорила, отец? Вот и работница наша пришла! – с радостью сказала Матрена.

Мария открыла дверь и, при виде родителей почувствовала прилив крови в конечностях, она втянула в себя живот настолько, что стало тяжело дышать.

– Почему вы не спите? – изумленно спросила она, – время уже позднее!

– Дочь, мы хотим поговорить с тобой, – сказала мать.

От страха Мария замерла.

– Всё, мне конец! – подумала она.

Мгновенно все ее тело пронзило иголками, во рту пересохло, а в серо-зеленых глазах появились слезы.

– Мама, тятя, простите меня, я не хотела! – она бросилась к ногам матери и разрыдалась.

– Да что ты, дочка? – вскочил со стула отец, приподнял её.

– Родная моя, да мы все знаем с мамой, не волнуйся!

– Что вы знаете? – через рыдания спросила она.

– Ну, как, что? Не по силам тебе работа, тяжело взрослым дояркам, а ты совсем ребенок и работаешь наравне с ними! Все! Больше ты не пойдешь в коровник! Люди нас обсмеют, живем, считай лучше других, а дочь работает день и ночь! Нет и нет, никаких работ! – повысив голос, сказал отец.

От переполненных страхом чувств, Мария не могла держаться на ногах, она почти повисла на руке отца.

Он усадил ее за стол.

– Вот так, дочка, посиди!

– Слава Богу, пронесло! – подумала Мария.

– Успокойся, дочь, – сказала мать, – будь она проклята эта работа, до чего доработалась, на ногах еле держишься, а исхудала то как!

– Да нет, мам, все в порядке, – прерывистым голосом сказала она.

– В порядке, оно и видно, какой порядок, с ног валишься!… Будешь пирожки с черемухой? – заботливым голосом спросила мать.

– Нет, мама, не буду, я молока напилась! Хочу спать, завтра рано вставать.

– Нет, дочка, – строго сказал отец:

– Завтра на работу ты не идешь! Хватит нам с матерью переживать за тебя!

– Не могу я не пойти, тять, моих коров доить некому! И вообще, мне нисколько нетрудно, а наоборот!

– Ну, что ты будешь с ней делать, мать? Никто так не рвется на работу, как она! Доченька, ты зиму посиди дома, а весной поедешь на выпасы! – уговаривал ее отец.

– Тогда, мне будет еще труднее! Вы же знаете, животные привыкают к своей хозяйке, и я к ним тоже привыкла, они для меня стали как подружки! Узнают меня не только по голосу, но даже в лицо! – она сделала подобие улыбки, – я пойду спать! – втянув в себя живот, чмокнув отца с матерью в щеки ушла в свою комнату.

– Ну, что с ней ты сделаешь? Вот характер! – возмущалась Матрена.

– Хм, – отозвался отец, – вся в тебя! – нежно улыбаясь жене, сказал он, обнимая ее за плечи.

– Пойдем, милая, и мы почивать!

Нюрка, как могла опекала Марию и не позволяла ей поднимать наполненные фляги с молоком.

– Ты побереги себя, не ровен час надорвешься, и начнутся роды на виду у всех!

Больше всего Мария боялась разоблачения своей беременности и делала все, как ей говорила подруга.

Нюрке нравилась ее покорность, и она следила за ней, как за маленьким ребенком. После обедней дойки, подруги зарывались в куче соломы и шептались. Нюрка положила руку на живот Марии и тут же подскочила.

– Ты что? – удивленно спросила Мария.

– У тебя ребенок шевелится! – расширив карие узкие глаза, сказала Нюрка. – Никогда не слышала шевеление ребенка у человека! А вот у своей коровы слышала! И ты знаешь, очень, похоже! А сама ты слышишь, как бьется ребенок?

– Первый раз услышала в декабре месяце, – с грустью сказала Мария.

– Выходит, ты должна скоро родить! Если считать в декабре ты услышала шевеление, значит, в мае должна кого-то родить! – деловито сказала Нюра, – и что мы имеем? На все про все, два месяца осталось до родов!

– Ну, наверное, я не знаю, – задумчиво сказала Мария. – Скорее бы в поле, там никто, ни о чем не догадается!

– А куда ты ребенка денешь, Мария?

– Не знаю пока, но к маме с отцом точно не пойду!… Все было бы хорошо, если бы не эта тетка! Она всю жизнь мне поломала, чтобы ей было как мне! – она сглотнула и тяжело вздохнув, сказала:

– А может, мне поехать в Славгород? Город не большой, вдруг встречу Ваню, и тогда, закончатся мои страдания! – она грустно улыбнулась.

– Все было бы так, но Ваня говорил тетке, что его переводят в другой город. Так, что, подруга, все против меня!

– Ничего, Бог не выдаст, свинья не съест! Сейчас главное, ты береги себя и все будет хо-ро-шо!

По весне все совхозные гурты коров угоняли на вольные луга, вместе с ними выезжали все бригады доярок, разбивали лагеря, ставили палатки и жили обычной жизнью.

Мария, после дойки уходила в забоку или в глубь лугов, собирала ягоду, рвала слизун и черемшу, угощала всех доярок, положит на стол узел, или поставит ведро с ягодой, скажет:

– Ешьте, лежебоки!

– Женщины очень любили ее за ловкость и трудолюбие.

– Хороша девчонка! – прохрипела бригадир, – красавица и чистоплотна во всем, даже с коровами как с детьми, охото ей с ними возиться, хвосты им намоет, начешет и бантики завяжет, кому-то повезет, кто женится на ней!

Она пристально вгляделась в Марию, – надо же уродиться такой красавицей? Совершенно правильные черты лица, белая бархатистая кожа, густые светло-русые волосы, брови, как нарисованные будто взмах крыльев птицы! А глаза, я не видела таких глаз за всю свою жизнь!! Жалко, что у меня нет сына, а то взяла бы ее в невестки!

– Да, ты права, бригадир, – соглашались доярки, – ей бы на подиуме красоту показывать, а не коров доить! Высокая, ноги от ушей растут, фигурка выточена, ну, прямо загляденье!