Сергей Малай - Мутант

Друзья детства, кто оставался в городе, не навещали. Многие даже не знали, что я вернулся. Да и я встреч особо не искал – хвастаться было нечем, а плакаться в жилетку стыдно. На работе близко познакомиться ни с кем не успел, оттуда ко мне только главный механик захаживал. В первый раз спросил, как дело было, а во второй обрадовал предложением уволиться по собственному. Против чего я и не возражал, понимая, что работа моя кончилась. Экскаватор теперь, если и будет работать, то только после полной разборки и промывки или замены всех залитых глиняной жижей узлов. Эту трагическую картину Паша представил мне очень ярко и компетентно. Правда, после того, как я написал заявление, мне на карту капнула сумма, равная моему двухмесячному жалованию. Я оценил благородный поступок бывшего начальства и решил навсегда сохранить о нём хорошее мнение. Позвонил начальнику, поблагодарил и сказал, что если буду нужен – я готов. Но мы оба понимали, что нужен не буду. Работу предстояло искать новую.

И вот когда я уже совсем перестал думать о дорожном строительстве и настроился на новую жизнь, прежняя жизнь меня догнала. В палату заглянул солидный человек и спросил, кто тут Сердюков. Это был я.

– Корреспондент журнала «Дорожное строительство», Васильев Евгений Фёдорович, – представился он. – Могу я с вами побеседовать? Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, прекрасно. Проходите, – пригласил я, поднялся и передвинул от соседней кровати единственный в палате стул для посетителей.

– Андрей, если не ошибаюсь? – уточнил корреспондент. – Мне поручили написать о вашем поступке, Андрей.

– О каком именно? – решил я слегка поприкалываться над коллегой, который вёл себя совсем не как журналист. Слишком уж натянуто, официально (возможно, недавно в профессии, подумалось мне). – Я в своей жизни совершил немало достойных описания поступков.

– Возможно, – сухо сказал странный коллега, – но меня интересует последний. Вследствие которого вы оказались в больнице.

– А, это…, – пренебрежительно махнул я рукой. – Тут просто досадная случайность. Природный, знаете ли, катаклизм. А что именно вам поручили написать, Евгений Фёдорович?

Тут мне пришло в голову, что своим трёпом я могу подставить бывшее начальство. А не хотелось бы. Всё-таки оно отнеслось ко мне по-человечески. Деньжат вон подкинуло. И вообще я хотел сохранить о нём хорошее впечатление, так что не надо позволять испортить его этому серьёзному гражданину. Если у него есть такое намерение.

Коллега внимательно посмотрел на меня и вдруг заметно преобразился.

– Да понимаете, случай-то очень нетипичный! – оживился он. – Особенно в наше время. Экскаваторщик бросается спасать технику, рискует жизнью…

«Ну, слава богу, – отлегло у меня, – не статья по технике безопасности. Хотя… профессиональный журнал должна была заинтересовать в первую очередь именно она». Всё-таки этот человек вызывал у меня какую-то настороженность. Уж не врёт ли он насчёт темы? Я и сам так иногда делал.

– Видите ли, я, конечно, пытался спасти экскаватор, но совсем не думал, что рискую жизнью. Максимум, что я предполагал – что намокну как цуцик. Я вообще-то грозы не очень боюсь. Так что о каком-то осмысленном подвиге даже неудобно говорить.

– Так и расскажите подробности. Что видели, что чувствовали.

– Да в том-то и дело, что ничего необычного не почувствовал. И видел мало – темно уже было. Я тогда уже спать лёг, а хозяйка дома со своей внучкой и ещё какой-то соседкой сидели на кухне. Проснулся от грома, слышу – дождь как из ведра. А в тот день мы до мягких почв дошли, глина кончалась. Призма обрушения – это само собой, я о ней свято помнил, но при таком дожде…

– Простите, какая призма? – переспросил коллега.

«Э, да ты, мужик, точно не из дорожного строительства», – заныло у меня где-то внутри. Или он, в самом деле, свежий человек, не в теме? Может, вот так же остался без работы и устроился по знакомству в журнал?

– Я имею в виду, что экскаватор стоял на положенном расстоянии от края выработки, но грунт был мягкий и под таким дождём он точно должен был поплыть, я это сразу понял. Потому и побежал отгонять его. Мне повезло, что женщины тоже на крыльцо вышли, молния меня прямо у них на глазах ударила, они меня и спасли. Ну, как спасли – в хату затащили, бутылками с горячей водой обложили и «скорую» вызвали. Я сначала даже ничего почти не почувствовал, сразу сознание потерял. Вот когда уже очнулся, тогда да – боль во всём теле, идти сам не мог, руки-ноги не слушались…

– А голова?

– Что голова?

– Ну, всё соображали? Ничего не мерещилось?

«Фигасе, что его интересует!» – мелькнула у меня мысль где-то на заднем плане сознания.

– Голова болела тоже. Но не больше, чем остальное, – я заставил себя представить картину той ночи, но не всю, а с некоторыми купюрами. Вот я лежу в грязи под дождём, вот меня тащат Демьяновна с Мариной, а вот уже и «скорая»… Когда сам мысленно видишь то, что хочешь сказать, легче скрыть то, что было на самом деле.

– Андрей, а вы местный житель?

– Ну да.

– И родились здесь?

– В этой самой больнице. И школу здесь закончил. В армию сходил. А после армии здесь же начал работать в ДРСУ, но не в этом. Был машинистом катка. Правда, потом несколько лет жил в других краях. Так судьба сложилась, – подытожил я, заметив, что он думает о чём-то своём.

– Понятно…

Корреспондент снова стал отстранённо-прохладным, будто потерял к моему рассказу интерес.

– Но вы не жалеете, что так поступили? – наконец, придумал он, чем закончить разговор. – Если бы ещё раз такое случилось…

– Да я уже уволился, – прервал я ненужные формальности, – так что, надеюсь, спасать экскаваторы мне больше не придётся. Жаль, конечно, что работы не стало, она мне нравилась, но как-нибудь перекантуюсь, не впервой.

Странный коллега наскоро попрощался и вышел из палаты, но не из моей головы. Вроде бы ничего лишнего я ему не сказал, но чувство тревоги меня не покидало. Помыкавшись по коридору и раза три сходив покурить на скамейку в больничный двор, я позвонил Марине и вкратце рассказал о визите. Мне не хотелось выглядеть в её глазах каким-то параноиком, поэтому я сначала решил о своей тревоге не говорить.

– Так что меня теперь будет знать не только весь район, а всё дорожное строительство, – с наигранным весельем закончил я. – Среди героев наши имена! Вот я у тебя кто.

Но она, видимо, тревогу почувствовала в моём голосе.

– Тебе кажется, что с этим корреспондентом что-то не так? – серьёзно спросила она.

– Честно говоря, да. Меня, как того Буншу, «терзают смутные сомнения».

– А что тебе показалось сомнительным?

– Да то, что мужик не знает простых терминов, хотя работает в специальной прессе. Это раз. Фотоаппарата не было. И потом, его больше интересовали не производственные дела, а мои ощущения от молнии. И галлюцинации. Такое впечатление, что он искал что-то такое, что к самой ситуации не относится. Да и вообще он на журналиста не сильно похож. Что я, журналистов не видел?