Александр Левченко - Борух Баклажанов. В поиске равновесия

«Вор в законе» в своих «понятиях» идет против течения – против государства с его устоями и предлагаемым образом жизни и достижениями. Он считает себя выше него, но вся соль в том, что при отсутствии государства воровать ему было бы нечего. Раскачка собственного «эго» и позиционирование себя выше социума – вот образ жизни этих людей.

Баклажанов долго изучал этот мир, в котором жизнь, как и на войне, бежит быстрее. Далеко не все с этим темпом справлялись, и чем моложе «законник», тем короче была его жизнь после «короны», потому как с этим статусом надобно обращаться аккуратно, а молодые да ранние долго не тянули. Почему не тянули? Да опять-таки потому, что спешили при том, и без того быстром, беге жизни.

Что же нужно, чтобы с этой поклажей осилить дорогу до конца и умереть своей смертью? Интересный вопрос. На него Боруху как-то ответил его старший брат, приехавший к нему погостить. Ответ был прост и понятен, не неся в себе ничего сверхъестественного, но положил Баклажанова на лопатки. «Тут, Борух, нужен нюх и, желательно, волчий!» – бросил тогда брат, опрокинув очередную стопку водки.

Нюх на людей, на ситуацию и ее развитие – вот чем наделены от природы эти люди. Нюх не заменишь умом или мудростью, он существует параллельно им. Именно люди, обладающие этим звериным чутьем, и становятся во главу «воровского хода», подавая пример свой. Но они все те же люди из плоти и крови и, наделенные природой одним, они никуда не денутся от другого, заложенного в каждом, а именно, что нужно брать и отдавать. Вот и строят под конец жизни часовни да церкви, а надо бы их раньше возводить и внутри себя. Может, это и есть совесть?! Кто знает.

Что-то мы отвлеклись. А что же там Баклажанов? Университетская жизнь тем временем бежала вприпрыжку. Студентом он был не из прилежных и часто поддавался юношеским соблазнам. Жизнь эту он жаждал вкусить в полной мере, рассмотрев все ее грани, и частенько прогуливал лекции в угоду пивным посиделкам в Румянцевском саду или в каком-то из баров на Съездовской линии. Борух был из простой семьи, и тогда многого позволить себе не мог – стипендия была чисто символической, и хватало ее разве что на пару блоков сигарет, а желание носить модные в ту пору кожаные «косухи» и «казаки» было огромным, но с неба они не падали. «На заводе ты уже в детстве отработал, – размышлял Борух, все чаще задумываясь о трудовой деятельности параллельно учебе, – может, еще где сгодишься?!».

– На, почитай! – как-то сказала мать, положив перед ним газету с объявлением.

Популярная в ту пору молодежная программа «Полосатая лошадь» набирала новый состав ведущих. К тому моменту она уже существовала пару лет, но первый состав повзрослел и несколько выбивался из формата. «Ленинградское телевидение» – как звучит! Это было не просто сочетанием слов, в нем было что-то манящее – этакий сгусток сдержанно деликатного вольнодумства той короткой эпохи. Знаете, когда стоишь под холодным душем и чуть добавляешь горячей воды – этим чувством и был тот миг, когда чопорная советская школа входила в доселе неведомые ей двери. Этот симбиоз прежнего с грядущим был недолгим, но успел породить массу идей для воплощения.

– А что? Чем не идея? – чуть ли не вслух подумалось в ответ Боруху.

В ту пору жизнью он был побит еще не сильно и был относительно хорош собой, а лицо как раз зажило после культовых «жестковских» гуляний. К тому же он был наделен неким артистизмом и умением располагать к себе людей не без помощи чувства юмора. Он всегда был тонок и тонок на грани. С ним он открывал многие двери, но чувство то виделось ему лишь как инструмент или средство для чего-то большего, нежели чем просто брошенное на алтарь лицедейства.

«Ничем я других не хуже, все также горшки обжигаю», – подумал Борух тем воскресным утром, глядя на себя в зеркало. «Да я просто туз!» – уже вслух взбодрил себя Баклажанов. Он уложил гелем пышную в те годы шевелюру, надел кремовый плащ и отправился к телецентру на Чапыгина. Там еще с самого утра стояли бесчисленные толпы вожделеющих, и к входу было решительно не пробиться. «Я не тороплюсь», – подумал тогда он и, встретив в толчее каких-то знакомых, начал болтать с ними в сторонке о всяких пустяках. Тем временем редакторская группа окончательно решила взять бразды правления в свои руки и пошла в прямом смысле в народ, выбирая из толпы подходящих на их взгляд кандидатов. Видать, было в Борухе что-то этакое, посему кто-то вдруг резко схватил его за руку и, как гулящую девицу, увлек внутрь телецентра.

Борух прошел череду нехитрых конкурсов, где с хохмами и анекдотами, а где и без оных, но от танцев воздержался, ибо, как помните, танцором был неважным. Ведущим он в итоге стал и даже принял участие в съемках пары-тройки выпусков, но дальнейшего хода делу решил не давать. В народе часто ходила молва о разных мелочных подковерных интригах в артистических кругах, там же он столкнулся с ними лично. Тут же многое, как и в семье. Говорят, семейные склоки зачастую подогревают отношения, его же они ничуть не вдохновляли, а наоборот, наводили на него скуку и апатию, да и не барышней он был, чтоб искать достойную партию, подавая себя через экран. Всех тогдашних телевизионных небожителей он повидал, «внутрянку» понял, в буфете отмечался и через некоторое время как-то органично оттуда испарился.

И вновь разброд и шатания в мыслях, и вновь поиск. Как-то один приятель нашептал ему о курсах гидов при тогдашнем «Интуристе». Тот к тому времени сам их уже закончил и вовсю работал. Рассказывал он о них так красочно, как сектант трубит о своей церкви очередному пойманному у метро «лопуху», что Баклажанов волей-неволей всячески проникся. Тем более одет он был в «косуху» и «казаки», чем уже окончательно убедил Боруха, что это был верный путь к сладкой жизни.

«Гидовство», назовем его так, вообще ремесло великое. Во-первых, оно отчасти путешествия заменяет, просто в поездки едешь ты сам, а тут весь мир у себя принимаешь. Со всего света люди к тебе едут со своими обычаями, культурой, манерами и историями, и ты, считай, за один день в десятке стран побывал. Одни тебе про тонкости родео и фастфуда доложат, другие про то, во сколько и как чай пить правильнее и газоны стричь, третьи – откуда на внедорожниках «кенгурятник» взялся, а от четвертых что-нибудь про наркобаронов выведаешь. Ты же в свою очередь их живописью и архитектурой попотчуешь и «окультуренными» восвояси отправишь. Вот такой бартер, в чем-то равнозначный, в чем-то нет. Всяко интереснее, чем по ларькам пивом торговать или по «стрелкам» ездить.

Мысли эти часто посещали Боруха в минуты ожидания. В них же он был и тем ранним утром, когда ждал прибытия очередного круизного корабля на 33-ий причал торгового порта. Эти ощущения трудно передать, когда солнце только встает над тихой гладью воды, и вот вдалеке появляется он – белый лайнер. Сначала он маленький, как дитя в колыбели, но с каждой минутой растет ввысь и вширь, как человек с годами набирается мудрости, и вот ты уже смотришь на него снизу вверх, как на купчинскую девятиэтажку.