Вячеслав Киктенко - Певчий Гад. Роман-идиот. Сага о Великом

«Кол – стул мазохиста»

***

«Художник и совесть… дичь! Это – про нехудожника».

***

Очень мучила Великого, как и многих других великих, неразрешимость и необратимость косной… слишком косной временн о й константы бренного бытия.

«Как это необратимо время? Не может такого быть! – возмутился однажды – все мифы, сказки, предания твердят обратное – время обратимо. Как вперёд, так и назад. Но как доказать? Формулами?.. Пробовали. Не убедили. Высоко, заоблачно, дымчато. А что, если спуститься в самое то – в нутро человека, а?..» — высокотеатрально воскликнул однажды Великий и, порывшись в себе, помёл по амбарам — по брюху, по «ливеру», по черепушке. Поскрёб по сусекам и отыскал, как показалось в эвристической горячке, наиболее верный, самый нервный – эротический! – узел.

И сочинил апорию про физиологическую обратимость времени.

Потом, кажется, разочаровался в каких-то пунктах апории, не стал развивать далее. А жалко. Что-то важное ухватил ведь! Вот всё, что осталось на разорванном клочке. Возможно, самая концовка:

«…так, сосок помещая на зуб,

В виноград превращая изюм,

Время вспять обращая, на ум

Изумленье ползёт: в море схем,

Посулатов, задач, теорем

Обратимости времени…

Но

Где решенья? Темно.

Мудрено

Времена выворачивать, вспять,

Словно корни из тьмы, и опять

Взад ворачивать…

Нежных щедрот

Нет у схем-теорем.

А Эрот

Всё решил, не поморщивши лоб.

Почему? Потому что – любоб!..»

***

А потом пришла Мысль… Мысль о всеобщей справедливости

«Жру икру. Чёрную.

Ночь нежна…

Жить

Можно, брат. Спорную

Мысль не разрешить.

Нет, не разрешить…

Скопом не решить!

Не решить, мать честна,

Так, чтоб враз, начисто —

Гордо, на миру…

Вот решил. Начерно.

И сижу.

Жру.

***

Из самокопаний и самоедств Великого

«Мы — в себе. И не понимаем себя.

Вот я… кто я такой? Не тот я, который внутри меня и, вроде бы, знает сам себя (т.е. меня), а тот, кого другие люди видят, воспринимают со стороны.

Он наверняка не совсем тот я, которого я лично знаю, изучил до мелочей привычки, особенности характера, организма, сердцебиение, пульс…

Не тот я, который мирится сам с собой и считает себя, в общем, сносным человеком, а тот, кого знают друзья, коллеги, родные… да и совсем незнакомые люди. Кто вот этот я, со стороны? А вдруг он (этот я) просто невыносим, слишком упрям, капризен, не шибко умён? – Ужился бы я с таким вот, не послал ли куда подальше и не прекратил бы общение за полной его невозможностью и, даже, может быть, отвратностью?

Это просто необходимо выяснить! А главное, это же выяснить можно. Ну, пусть не до конца, но всё же. Как? Тут всё дело в силе воображения.

А вот хотя бы так. – Я напрягаю воображение и представляю, что моя любимая женщина – это Я. У неё мой пульс, мой характер, мои повадки, таланты и бесталанности. Она живёт рядом со мной, постоянно на виду. Только это не она, а я.

Я её люблю, и вынужден мириться с её вздорностью, капризами, дурным характером, крепкими сигаретами, водкой. Она порою так осточертевает мне, что я могу её бросить, и мне порою очень хочется это сделать.

Но я вынужден мириться.

Во-первых потому, что люблю. А во-вторых потому, что она – это Я, и я просто не могу выйти из себя. Как выйти? Накак. Да, но она же такая невыносимая!..

Впрочем, а такая ли уж невыносимая? Она понимающая, ласковая, отзывчивая, добрая, проницательная. Да и просто красивая… как же я её брошу? Нет, тут плохого и хорошего примерно поровну. Нет, хорошего, пожалуй, немножко больше.

Решено. Не брошу.

И даже если это не любимая женщина, а близкий друг, друг-я, другое я, всё равно не брошу. Потому что постараюсь сделать его лучше. Это точно. Я не стану рассуждать как тот цыган, решавший при взгляде на замызганных детишек дилемму:

«Этих отмыть?.. или новых нарожать?»

Никакой дилеммы! – Я стану отмывать сам себя, и любимую, и друга, и всех дорогих мне людей… почему-то же они мне дороги?

Да ведь это я и есть! – Я, вышедший, как в открытый космос, из себя, и взглянувший на себя же издалека…»

***

И зачем-то приписал снизу:

«Есть стихи – стихия.

Есть – поисковая система»

***

И тут же, вероятно после прочтения корявых сочинений Шах-Мазоха, случайно выловленных в библиотеке, куда со временем повадился забредать не реже, чем в любимую пивную, приписал, а потом провыл со знаменитой кафедры «синякам»:

«Шах Мазоха, большой стадострастник,

Рассуждал: «Если боль, это праздник,

Чем больнее – тем слаще. Да-да!

А чем хуже – тем лучше. Поскольку

В боль миров просочит свою больку

Несравненная польза вреда»

Недоперепой

Пользу вреда – вреда для себя – Великий испытал, и не однажды. Но однажды возник оособенно резкий порыв, можно сказать вихрь на юном переломе судьбы. Словно весть о чём-то хорошем. Вихрь, впрочем, выветрившийся довольно скоро, переродившийся у него в навязчивый зуд… точнее, в неотвязную грёзу – необходимо во что бы то ни стало, как можно скорей, накопить денег!

Но откуда их было взять школьнику, в советские-то годы? Неоткуда, ответит помнящий. Кроме что, разве, бросив школку и пойдя вкалывать. А посему последние школьные полгода Великий провёл в ПТУ. Решил выучиться на сварщика. Вышло не весьма лепо. То есть, совсем не вышло. А вот затея выучиться на экскаваторщика более-менее удалась. Заработал толику денег, снял жильё. Более того, пригласил возлюбленную для совместного проживания. Тонька высокомерно, но туманно кивнула, что было принято за высокое согласие.

Однако ж судьба-злодейка и тут не сомкнула недреманное око, не простила великодушно очередную восторженную нелепость…

***

Возвращаясь к первой, судьбинно осознанной попытке срубить бабла, нужно признать – это была неудача. Фальш-старт. При всём том, что это было серьёзное начинание, настоящий крепкий порыв, обернулся он горечью, болью…

Сварщиком Великий проработал только три дня. Плохо и наспех обученный делу, умудрился в первые же дни посадить на стройке зрение «зайцами» от электросварки. И, с понесением ущерба здоровью, грустно вернулся в школку. Возлюбленная не выразила эмоций. Царственная её натура ещё не была подкошена знаменитым объяснением в любви (падением героя в сортире), и она ещё не стала безусловной любовницей Великого. Просто молча пустила за свою парту. Но…