Артемий Быковский - Карманные истории

И пуль становилось всё больше, а пулемёт сомнений выстреливал новой каждую секунду.

Но в то же мгновение, когда он передал шестнадцать рублей водителю и сказал «До сорок девятой», Миша произнёс эту фразу шёпотом вслух, но громогласно, словно оратор, декламирующий какую-то новость всем жителям Рима, у себя в голове: «Будь что будет».

Автобус, к счастью, оказался пустым, за исключением нескольких школьников и бабуль, которые всё куда-то спешили. Когда стальной титан тронулся, Миша чуть было не упал, но вовремя схватился за поручень и сел на свободное место возле окошка. Через пару минут безостановочной езды под проливным дождём лучей он с наслаждением закрыл глаза, пока солнечные зайчики нежно ласкали его щёчку своим теплом. Его чувствительное лицо с настоящей жаждой впитывало тепло светила, будто истощённое животное на водопое.

Через несколько минут автобус попал в пробку, а тёмные злые тучи съели солнце, оставив лишь крошки из лучей, которые исчезли спустя мгновение. Стена вновь построена, но авангард уже не пытается её пробить.

Прогремел жуткий смех, который отдался тяжёлым камнем в душе Миши. По крыше автобуса затопотал марш маленьких водяных солдатиков, которые аккуратно по своим верёвочкам спускались по стёклам. Через минуту топот стал метеоритным дождём, а смех превратился в рёв. Такого дождя Миша не видел давно.

Когда он вышел из автобуса, сильный ветер обдал его, а мелкие холодные капли словно лезвия резали лицо, оставляя на нём красные пятнышки. Лёгкий мороз облачил его руки в перчатки, которые не исчезли даже после того, как он зашёл в тёплое здание школы, в котором ещё вчера включили отопление.

Из маленьких окошек входной двери на него выглядывала голая берёза, возле которой в тёплом мае Миша так любил читать книги, заданные ему на лето, и не только. Летом же он приходил помогать учителям с ремонтом школы и другими делами, а после тяжёлого дня вновь шёл к берёзе, садился на шёлковый зелёный ковёр, упирался головой в ствол и предавался чтению, вбирая в себя новые образы и глотая эмоции, которые прямо-таки сочились со страниц романов Беляева, повестей Пушкина и историй Гоголя, которые Миша находил честными. Читал он, конечно, не всё подряд, а только лучшее из лучшего, поэтому мог, по мнению учителя литературы, пропустить важные мысли.

Багряные кляксы на его руках растворялись, последние капли на его лице стекли на кончик подбородка, а после врезались в плиточный пол.

Когда он прошёл через школьные двери, то подумал, как же это место похоже на психушку. Повсюду слышны дикие крики, на улице, несмотря на погоду, носились дети, выбирая самые странные игры для развлечения. Когда те играли в вождя племени индейцев, то один из ребят чуть не пробил голову одной девочке, оставив тот малозаметный, но уродливый шрам, который та всё оставшееся время учёбы, которое помнил Миша, скрывала за длинной чёлкой своих, уже выкрашенных в розовый, волос.

Учителя же, словно врачи, бегали вокруг «больных», давая дежурным, будто своим личным помощникам-ассистентам, указания, которые по своему тону больше походили на приказы сержанта юным, ещё не освоившимся рядовым. Наша школа – одна из немногих школ, в которой ученики по-настоящему боялись дежурных. Остаться после уроков – страшный кошмар школьника. Никому не хотелось убирать за всеми классы. Так ещё и наглые одноклассники, узнав о провинившемся, могли специально не убрать за собой. Первое время из-за этих нововведений в виде увеличении прав дежурных в школе начался период доносительства, а все учащиеся умоляли директора поставить их дежурить вне очереди. Ведь никто не мог проверить, лжёт дежурный или говорит правду. Бегал и кого-то сбил? Оскорбления и унижения ребят? Мы поверим всему, что вы нам скажете. А если кого-то из дежурных обвиняли во лжи, то учителя старались быстрее замять конфликт – лишь бы вся ситуация не дошла до директора, иначе это всё затягивалось. Проблему с наговорщиками, подстрекателями и многими другими частично смогли решить камеры видеонаблюдения – новомодные и дорогие в те времена, казавшиеся такой редкостью, что школу хотелось назвать элитной.

Почему частично? Камеры не были установлены в каждом углу школы. На «беговых дорожках», как мы их в шутку называли, не стояло ни одной камеры. Лестничные пролёты – место, где можно спокойно прокатиться на перилах, набрать огромную скорость, а после со всего разгона шмякнуться головой о стену. Установить дополнительные камеры не представлялось возможным, как говорили учителя. Кто-то думал, что невозможно провести проводку; кто-то – что счёт за электричество оказался бы неподъёмным для школы. Но всё куда проще – у родителей, которые жили со своими детьми зачастую в маленьких однокомнатных квартирках, не хватало денег на то, чтобы сдать на установку «дополнительного оборудования». Они кричали, что школы официально находятся на попечении у государства, на что учителя им отвечали, что камеры и так устанавливались за деньги фонда школы. «Он вовсе не бездонный!» – говорила учительница по математике у параллельного класса.

Учителя продолжали ловить дежурных на обмане и даже хотели написать директору заявление, где требовали бы изменить школьный устав и порядок так, чтобы всё вернулось на круги своя. «Мы не будем просить! Мы будем требовать!» – говорили они.

Но директор предложил другой вариант – между классами будет проведено состязание, чтобы доказать, что именно их класс имеет право дежурить. Родителям всё это казалось сущим бредом, но у ребят глаза вспыхнули от ощущения власти. Ведь если ты будешь дежурить постоянно, то у тебя будет куда больше прав и силы, чем у обычных учеников. Ведь кто-то даже не чурался брать взятки. Условия оказались простыми – не нарушать правил, не заниматься доносительством, в 7:00 по будням стоять у дверей школы, быть справедливым и честным и, конечно же, исправно дежурить на своих постах. То бишь не давать и самим ученикам нарушать правила.

Это были самые чистые полгода в школе, где никто из дежурных даже не думал о нарушении правил.

Но один из сегодняшних дежурных, которому, по-видимому, не дали денег на обед, или же ему хотелось ещё, решил нарушить порядок честности.

Поднимаясь по «беговой дорожке», Миша заметил, как дежурный, зажав младшеклассника в углу, приговаривал: «Неужели ты не знаешь, что по школе бегать нельзя, м?»

Мальчик, укутанный в шерстяной вязаный шарф, который закрывал половину его лица, дрожал. Он знал, что сейчас произойдёт.

– Что же мне делать с нарушителем? – ехидно улыбался дежурный, внешне напоминавший большое перекати-поле. – Ты чуть не сбил меня, а на моём месте мог быть маленький ребёнок, которому ты мог нанести травму! – прикрикнул он на него. – Ты это понимаешь? А если бы ты бежал быстрее? Чтобы тогда стало бы с ребёнком?