Валерия Ганчо - Шоколад под дождем

– Да, – неуверенным голосом, оправившись от шока, произношу я и пытаюсь отойти от картины.

«Trouver», почему же все- таки «trouver»? Что же она имела в виду?»

Эта давняя мысль вновь посещает меня, пока я пролистываю на телефоне фотографии Брюсселя и восхищаюсь его золотой площадью.

Три недели спустя. Лиссабон. Аэропорт

Я стою в очереди и не в силах поверить, что это я лечу в Брюссель – спонтанно, без всякой подготовки, без знания страны. И вновь французская речь: изящная, симпатичная женщина, не дав мне опомниться и включить внутреннего цензора ошибок, заваливает меня историей своей семьи. Я уже знаю о ней слишком много: родилась и выросла в Конго, родители работали в Бельгии по контракту – архитекторы, вышла замуж, три дочки, провожает ее внучка от младшей, добирались из Кашкаиша на машине, боялись опоздать из-за пробок.

Очаровательная девчушка с круглым пузиком, на котором отказались застегнуться джинсы, вертится возле бабушки и без остановки что-то тараторит, игнорируя замечания папы.

– Теперь у меня три путешествия в году – нужно всех навестить. А Брюссель вам понравится! Очень люблю этот город. Мне 10 минут от аэропорта и я дома! Так нужно ли доплачивать за багаж, и сколько?

Доплачивать приличную сумму нужно было мне тоже. Мы постояли еще в очереди, потом в другой и наконец растворились в недрах самолета, пожелав друг другу удачи.

Каков Брюссель с высоты птичьего полета? Оказалось, что в отличие от Лиссабона, он линейный, не забрызганный золотой краской огней, а разделенный яркими золотыми нитями на квадраты, прямоугольники и даже сложные пяти- и шестиугольники…

Брюссельский аэропорт встретил меня коврами, плюшевыми диванами и роскошными магазинами. Его главный архитектор отнюдь не страдал аскетизмом и не был последователем Ле Корбюзье – тенденции последнего легко можно найти в лиссабонском аэропорту с каменными скамейками для ожидающих, туннелями непонятного назначения и серыми стенами.

Для отдыха здесь продумана каждая деталь. Комфортно должно быть не только спине, ногам, рукам, но и глазам – они должны видеть красоту и изящество – а для этого длинные серые бархатные диваны, напоминающие капли, расположены внутри магазинов, или же магазины расположены внутри зон отдыха.

Шаги и грохот пластиковых колесиков «аэр-бэков» скрывает ковровое покрытие – ничто не должно раздражать усталого путника. Зная эту особенность, в брюссельский аэропорт хочется приехать за три-четыре часа до вылета, чтобы поваляться на его диванах, медленно поедая шоколад.

Меня встречает пастор.

Темнокожий мужчина в огромных очках сильно жмет мне руку, и мы выходим в бельгийскую ночь.

– У меня отличное зрение, а очки для имиджа. У меня их около 10 пар. На службу одни, на встречу другие – я должен быть презентабельным. У меня такая работа! Несу свет Иисуса людям!

Будущий пастор родился и вырос в Брюсселе, история умалчивает, каким образом он очутился сначала в Киеве, а затем в Одессе, где, встретив на 4 курсе холодильного института свою любовь родом из Ананьева, женился на ней, и по окончании института уехал… проповедником в Крым, где счастливо жил с женой и пятью детьми в Севастополе до печальных событий. Вернувшись в Бельгию, пастор поселился на границе с Нидерландами, быстро организовал приход и нашел почитателей своих талантов в лице местных меценатов. А его супруга, не прекращая пребывать в счастье и восторге от удачно сложившихся обстоятельств, родила шестого по счету ребенка.

За окном автомобиля, скользящего бесшумно по трассе, проплывают леса с горящими фонарями. До сих пор не понимаю, зачем свет в диком лесу ночью: во-первых, это мешает зверью спать, а во-вторых, грибники на тихую охоту на ночь глядя не выходят. Под религиозные песнопения с дисков и неспешную беседу на двух языках въезжаем в городок.

Очевидно, здесь жил Кай, пока его не нашла Герда – четкие ровные улицы с одинаковыми двухэтажными домами. Может утром, при дневном свете, все будет выглядеть совершенно по-другому?

По одному маленькому городку судить обо всей стране категорически нельзя! Но вот создать поверхностные впечатления можно.

Я в пригороде Шарлеруа. Название этого крупного города мне пока еще ни о чем не говорит. Сам городок, где я буду жить все это время, имеет милейшее название Монтени. Но уже через несколько минут после знакомства с ним я понимаю – благозвучное название, пробуждающее в душе приятные ассоциации с летом и бабочками, не имеет совершенно ничего общего с реалиями.

Воскресенье.Самый ужасный день в Бельгии для туристов – не работает ничего, кроме транспорта, даже аптеки. Заболел? Потерпи, дружок, до понедельника.

Идет дождь, порывы ветра швыряют в лицо колючие капли и жухлую листву. Пустой город с кладбищенской тишиной не тревожат звуки машин и автобусов: от отсутствия людей, от закрытых кафе и магазинов в душе рождается паника, а за ней просыпается страх. Радиальная система улиц только усиливает этот эффект, и в какой-то момент возникает острое желание в первую очередь купить мел, чтобы поставить на одинаковых дверях крестики для ориентира. Улицы, уходящие в никуда, не заканчивающиеся ничем – ни парками, ни скверами, ни площадями. Дома в два этажа из бордового кирпича – ни одного дерева, ни одного чахлого кустика – ни на тротуарах, ни за чугунными оградами маленьких двориков. Случайный прохожий упирается носом в накрахмаленные оконные кружева – настолько узки тротуары. Одним словом, площадка для съемок фильма ужасов. Впоследствии я нашла еще парочку таких городков, которые кажутся страшными только на первый взгляд и которые, как это ни парадоксально, совершенно безопасны для проживания.

Кто же спасает местное население в случае, если солонка пуста? Турецкие магазинчики. Набор продуктов ужасен по составу: пройдя вдоль рядов, возникло стойкое ощущение, что вся химическая промышленность Европы свозит в эти магазинчики все, что не было продано либо же просрочено – молочный отдел здесь величиной с мизинец, зато выбор пластилиновых сладостей с двадцатью Е в составе впечатляет. Цены в сравнении с Португалией огромны.

С племянницей хозяйки жилья, где я буду жить все эти недели, возвращаемся совершенно другим путем, что запутывает меня окончательно.

Наш домик расположен в отдельном секторе – это район социального жилья, по иронии судьбы он разительно отличается по своему благоустройству от элитного района Монтени. В нем есть широкие улицы, лужайки и внутренние дворики, где сейчас спят фруктовые деревья, а в тепличках проклюнулись шпинат и лук-шалот. Но, согласно своему низкому социальному статусу, жить здесь не престижно и даже опасно. Таково мнение местного населения, основанное на слухах, датированных семидесятыми годами прошлого века.