Дарья Щедрина - Убить Еву

Людей на похороны собралось много. Наверное, все работники двух научных лабораторий подтянулись на кладбище да технический персонал. Еще бы! Вероятно, это вообще были первые похороны сотрудников за все годы существования научного городка. Ведь народ там работал достаточно молодой, здоровый, все силы отдававший на благо науки. Оба следователя скромно пристроились в задних рядах.

Похоронили быстро. Мелкий серый дождик подгонял торопиться, быстрее закончить ритуал и отправиться в сухое тепло, за накрытые поминальные столы. Небольшая толпа одетых в траурные одежды людей вереницей потянулась с кладбища по узким дорожкам между оградами и старомодными крестами. Женщины прятали заплаканные глаза за стеклами черных очков и украдкой вытирали слезы. Мужчины, мрачные и задумчивые, шли молча.

Ракитин немного задержался, шепнув на ухо своему помощнику:

– Володя, пошустри-ка ты среди молодежи, порасспрашивай. А я поближе к начальству буду.

– Хорошо, Андрей Ильич, – кивнул Хлебников и бросил последний взгляд на две свежие могилы, заваленные венками и цветами. – Вот ведь не повезло мужикам! Всю жизнь ненавидели друг друга из-за одной женщины, а теперь придется лежать рядышком до конца времен… Эх, была бы тут Свиридова, думаю, она бы не позволила похоронить рядом и мужа, и любовника. Судьба, однако.

Ракитин не стал спорить и, пропустив Володю вперед, в узкий проход между чугунными оградами, обернулся. Над могилой Миши Николаенко стояла тонкая одинокая девичья фигурка. Ева Ивушкина застывшим взглядом смотрела на свежий земляной холмик, и казалось, что видит она не венки с лентами и надписями «от друзей и сотрудников», не надломленные стебли роз и гвоздик, а что-то никому неведомое, тайное и очень далекое. Из глаз девочки тихо струились слезы. «Ну да, – вспомнил Ракитин, – Миша ведь вырастил Еву как собственную дочь. С учетом ее отношений с родным отцом все было более чем понятно». Он отвернулся и поспешил следом за Хлебниковым, неловко взмахивая руками в самых узких местах дорожки, где легко можно было упасть, заскользив по влажной от дождя глинистой почве.

Он догнал доктора Разумовского, который шел рядом с Галиной Евгеньевной и поддерживал ее под руку. Вот только со стороны казалось, что не поддерживает он железную леди, а висит беспомощно на сгибе ее локтя.

– Георгий Иванович! – окликнул следователь начальника лаборатории, тот обернулся. – Можно задать вам несколько вопросов?

Угрюмо насупившись и вздохнув, Разумовский ответил вопросом на вопрос:

– Именно сегодня, именно в такой момент вам необходимо задать свои вопросы?

– К сожалению, необходимо, – упрямо ответил Ракитин.

Он остановился в двух шагах от них, немного удивившись про себя строгим и совершенно сухим глазам Воронцовой. Похоже, Галина Евгеньевна была единственной из присутствующих женщин, не проронившей над могилами безвременно усопших ни одной слезинки. Действительно, железная леди!

– Георгий Иванович, вы не можете не замечать связи странных происшествий последних дней с руководимой вами лабораторией. Один сотрудник исчезает непонятным образом, второго убивают, третий разбивается на собственной машине. Как вы считаете, у вашей лаборатории есть враги?

Разумовский возмущенно сверкнул глазами:

– Что за бред? Какие могут быть враги у научной лаборатории?!

– Ну, вы же не станете утверждать, что в научном мире сплошь и рядом царят взаимное уважение и братская любовь? – ухмыльнулся Ракитин. – Бьюсь об заклад, что среди докторов и кандидатов наук есть и зависть, и ревность, и жадность, и ненависть. Высокие научные звания не отменяют обычных человеческих чувств. Так кто может иметь зуб на вашу лабораторию?

Разумовский пожал плечами и отвернулся, пряча глаза. Но тут в диалог вмешалась его спутница:

– Жора, ну что ты молчишь? Все слишком серьезно, чтобы стараться не выносить сор из избы!

– Галя… – Георгий Иванович хотел что-то сказать, но замолчал и как-то сдулся, наткнувшись на требовательный взгляд Галины Евгеньевны.

Не дождавшись ответа от шефа, железная леди повернулась к следователю и заговорила напряженным шепотом, стараясь, чтобы никто вокруг не услышал ее слова:

– Как вы знаете, в нашем городке под одной крышей работают две лаборатории, наша и сельскохозяйственной генетики. Второй лабораторией руководит доктор Стародубцев Николай Сергеевич. Вон он, – она кивнула в сторону группки тихо беседующих друг с другом людей, ожидавших, когда за ними подъедет машина, – высокий, сутулый, в очках и с бородкой. Видите?

Ракитин кивнул, стараясь не рассматривать нового фигуранта дела слишком пристально.

– Так вот, этот Стародубцев шел за нами по пятам всю жизнь и дышал в спину. Он получил собственную лабораторию на год позже Георгия Ивановича и постоянно конкурировал с ним. Конкуренция шла за территорию лабораторий, за бюджет, за новое оборудование, за государственные гранты, за право участия в научных конференциях, за очередность защит диссертантов… И не всегда эта конкуренция была честной. Николай Сергеевич человек, умеющий идти на компромисс, в том числе и со своей совестью. А в последние годы у Георгия Ивановича появились проблемы со здоровьем, и он уже не так яростно мог отстаивать интересы нашей лаборатории. Чем немедленно воспользовался Стародубцев и увел у нас очень перспективный грант из-под носа буквально пару месяцев назад. По моим ощущениям, наш конкурент перешел в активное наступление.

– В активное наступление? Что это значит? – Ракитин удивленно поднял брови.

Но ответить Галина Евгеньевна не успела. Подошел автобус, специально заказанный для тех, кто собирался ехать на поминки. Люди в черном оживились, с их лиц исчезло скорбное выражение. Друг за другом мужчины и женщины стали подниматься в салон автобуса, быстро занимая свободные места. Занервничала и доктор Воронцова, бросая рассеянные взгляды то на Ракитина, то на автобус.

– Галина Евгеньевна, я понимаю, что сегодня неудобно отвлекать вас своими расспросами и обременять просьбами, – извинился Андрей Ильич, – но, может быть, завтра побеседуем? И вы любезно покажете мне вашу лабораторию? Мне было бы очень интересно взглянуть. Вы ведь не будете возражать, Георгий Иванович? – повернулся он к Разумовскому. Тот безразлично пожал плечами и промолчал.

– Да, конечно, – ответила Галина Евгеньевна, – подъезжайте завтра к одиннадцати.

Как только автобус скрылся за поворотом дороги, забрав большую часть людей, к Ракитину подбежал Володя. Глаза его горели азартным блеском. «А ведь этот мальчишка, – подумал про себя Андрей Ильич, – по сути своей, настоящая ищейка. Взял след, и теперь его за шкирку не оттащишь».