Станислав Гнездилов - Дорога – наш дом. Часть 1. Я и они

Жратва, вода, топливо, относительно спокойный ночлег и все товары, какие только можно найти на Дороге – всё это есть на Перекрёстках. Братья-казначеи собирают подати за проход через ворота, устанавливают налоги на ремонт Дороги, на содержание братьев-гвардейцев, стерегущих крепости и назначают тарифы за услуги братьев-провожатых, которые обеспечивают безопасность караванов от Столпа на севере до Базар-Папы на юге. В целом, бывшая мотоциклетная банда устроилась получше некоторых прочих после Войнушки. Они хорошо усвоили урок: невозможно построить рай на земле. Но можно железной рукой править в раскалённом аду Дороги.

Язва прогудела начало условного сигнала, Ротор и Стука подхватили, Молчун закончил – за себя и за Борова. Загремели вдали приводы лебёдок и ворота медленно поползли вверх, впуская ночных странников в утробу базы.

Спустя полчаса, пожрав на ходу и опрокинув по кружке пива с дороги, Молчун с товарищами оказались на пороге тронного зала главы Третьего Перекрёстка. Курган, президент этого отделения Клуба, увидев их мрачные рожи, тут же отправил двух девок, увивавшихся вокруг него, «погулять» и махнул Язве рукой: докладывай, мол. Та сделала шаг вперёд и кивнула Молчуну: он бросил тушу волка на пол перед собой.

– Эта тварь набросилась на Борова. Мы шли километров сто – сто двадцать в час. Он свернул себе шею при падении, – отрапортовала атаманша.

Курган нахмурился, встал с массивного кожаного кресла, служившего ему троном. Предводитель этого подразделения Клуба прославился далеко за пределами своих владений на Дороге за свой исполинский рост: даже крупные мужчины обычно едва достигали его плеча. Он подошёл к дохлой твари, носком сапога раскрыл ей пасть и присмотрелся.

– Жара. Язык иссох, пасть оранжево-бурая, как у остальных. Давно пора было объявить охоту. Перестреляем всех чёртовых тварей на сотню километров от Дороги в обе стороны, для начала, – Курган говорил степенно, основательно, как только и мог говорить великан такой невероятной комплекции.

– Хоть сейчас, босс. Они забрали четверых наших только за месяц! Я их, сук, на колья сажать буду, чтобы остальные не совались! Я их рвать на части буду, жечь живьём, тракторами давить, чтобы визжали… – Ротор, тоже не маленький парень, похожий на бочку с ногами и руками, наоборот, характером совершенно не соответствовал своему телосложению: торопливый, резкий, многословный, при почти писклявом, резком голоске.

Курган поморщился, жестом прервал поток сознания Ротора.

– Без тебя справимся. Для вашей шайки есть работёнка посерьёзнее, – он жестом подозвал к себе Язву, а когда та подошла ближе, протянул ей записную книжку в кожаной обложке с оттиском в виде золотой короны, перетянутую тугой резинкой. Атаманша с удивлением приняла этот «подарок».

– Что это, Курган? – Язва уставилась на великана-предводителя так, будто ей сказали, что пока все будут пить и веселиться – она постоит в карауле.

– Это – реальный способ победить Жару. Вернее, человек, который знает способ. Вы должны забрать его из Кальмиусса и без лишнего шума привезти сюда: многие хотят заполучить его себе.

– Кальмиусс? Арена! Это ведь чертовски далеко на юге! Седьмой перекрёсток гораздо ближе… – атаманша явно не хотела отправляться через всю Дикую Степь в страну коневодов, где вода дороже топлива, чтобы забрать какого-то докторишку или учёного.

– Вы ведь у меня братья-провожатые, разве нет? – поднял с усмешкой бровь президент. Он давно знал Язву и прекрасно понимал, что та, несмотря на свою лень и склочный характер – один из лучших его офицеров, – Вот и проводите этого парня ко мне. Так, чтобы никто не знал: ни чужие, ни тем более свои. Целым и невредимым.

Слова Кургана произвели на атаманшу впечатление: между Перекрёстками редко бывают тайны и ещё реже они связаны с незнакомцами извне клуба. Любой другой на её месте заподозрил бы предводителя в предательстве, но не она: Язва из тех, кто редко впускает людей в свою душу, но если это произошло – верна до конца. Такое же отношение и у её людей к своей предводительнице: Молчун, Стука, Ротор – все ей обязаны так или иначе по гроб жизни.

– Но… Тогда нам нужно прикрытие. Никто не поверит, что мы просто поехали посмотреть, как гладиаторы на Арене мордуются… – предприняла последнюю вялую попытку отбиться от очевидно опасного и трудного задания атаманша.

– Арена, груз, неделя на доставку, – Курган кивнул в сторону невидимого отсюда Садка для рабов.

Язва наконец сдалась и расплылась в недоброй ухмылке, полной предвкушения.

– С утра двинем, босс. Можешь на нас рассчитывать!

– Только это… Нас теперь меньше, – встрял Ротор, – а работа опасная.

Курган нахмурился, но не разозлился.

– Язва, выберешь из кандидатов, кто приглянется. Чтобы не болтал – не посвящай в подробности. Отдашь байк Борова. А ты, – великан ткнул пальцем в Молчуна, – Возьми себе нового довеска. Посмышлёнее.

– Босс, он и так троих сгноил! Кто с ним поедет! – встрял Ротор. Но президент цыкнул зубом и Ротор тут же заткнулся.

– Потеряешь ещё одного – поедешь сторожить сраную Переправу. Последний шанс.

Курган посмотрел Молчуну прямо в глаза. Тот взгляда не отвёл и кивнул: понял. Президент ухмыльнулся.

– Свободны. Пейте, жрите, гуляйте, как в последний раз. Кто знает, кого завтра заберёт Дорога…

Молчун в одиночестве брёл по Западному двору крепости. Он обогнул Садок, кивком поздоровался с его стражей. Из-за решётки загона на Молчуна в ужасе пялилась девчонка, лет шестнадцати: оборванная, грязная, но нетронутая. Молчун обратил внимание на высокие скулы и разрез глаз: северянка. Издалека же её сюда притащили. Редкий товар, дорогой. Значит, их ждёт хороший куш на Арене. Вот только суждено ли его потратить?

Молчун свернул к огромной цистерне, в которой устроили барак для довесков – самого низшего звена в иерархии Перекрёстков. Им ещё не доверяли технику, их не пускали в бар и каждый день муштровали в беге, драках и стрельбе по мишеням. Все Перекрёстки прошли через эту жёсткую дисциплину, чтобы получить своё право на разгульную свободу, вольную жизнь и, наконец, после кандидатского испытания – собственные колёса.

И всё же, несмотря на столь незавидное положение в среде братьев и сестёр Перекрёстков, довески были несоизмеримо выше в их общественной иерархии, чем любые чужаки извне Клуба. Довесок может заколоть по пьяни проезжего коробейника, и за него встанут горой против любой фракции извне. Потом, правда, его выпорют на площади – но увидят это только братья и сёстры. Семья важнее всего!

Молчун ногой толкнул врезанную в бок цистерны дверь и вошёл в барак. Несмотря на громко ревущую из допотопного магнитофона музыку, с его появлением стало заметно тише: резко смолкла болтовня молодёжи. Напряженное ожидание и мрачные лица. Выйдя на середину барака, он встал между рядами трёхъярусных нар, приваренных прямо к стенам цистерны и достал из кармана нашивку Третьего Перекрёстка – вожделенный знак перехода в звание кандидата – и продемонстрировал её всем окружившим его пацанам и девчонкам. Удостоверившись, что все увидели метку, Молчун бросил нашивку на бочку в центре барака, служившую столом для карточных игр.