Вячеслав Сукачев - Спутница по июньской ночи

– Вы так думаете?

– А чего тут думать – никуда он не денется, приедет…

Костерок она запустила, и он лишь слабо пульсировал в наступающих сумерках. Да и вообще, как вдруг почувствовал Тихон, от их стана повеяло удручающим холодком неустроенности, так что и в самом деле можно было забояться.

– Что же вы за костром не уследили? – упрекнул Тихон.

– Я думала, что нам дров не хватит, – виновато ответила Лена.

– Дров – море! Здешними дровами можно целый поселок обогреть, – наставительно заметил Тихон. – Надо только не лениться.

И он, почувствовав неожиданный прилив энергии, взялся за дело.

Через полчаса ярко пылал костер, надежно высилась объемистая куча дров, а сами они сидели на удобных чурках возле «скатерти-самобранки».

– За что же нам выпить? – спросила Лена, заглядывая в свой пластмассовый стаканчик.

«За то надо бы выпить, – брюзгливо подумал Тихон, – чтобы ты впредь умнее была».

Он и вслух попытался выразить эту гениальную мысль, но запутался в словах, которыми собирался упрекнуть Лену, поэтому смущенно закончил:

– В общем, за лучшую половину человечества!

– Вы это серьезно? – она внимательно посмотрела на него.

– Вполне, – Тихон сделал вид, что ему надо поправить костер и потянулся к головешке.

– Спасибо, – догнал его голос Лены, в котором Тихону почудилась легкая насмешка.

Они выпили, и Тихон сплеснул остатки водки из стаканчика в костер. Закусили вначале свежими огурцами, потом бутербродами с колбасой и сыром.

– Вы проголодались? – спросила Лена.

– Да нет, не очень, – соврал почему-то Тихон.

– Тогда мы еще немножко подождем Валерика, хорошо?

– Хорошо…

И вот так странно, «Валерик», называла она его.

У Тихона от выпитой водки стало спокойнее на душе, и он уже с любопытством присматривался к Лене. Ему хотелось понять, за что она полюбила Валерку, чего особенного в нем нашла, если решилась на такое… Ведь за свои семнадцать лет она наверняка не раз с парнями встречалась и ничего, а встретила Валерку и – готово… Что в нем, Валерке, такого? Грудь впалая, ручки тонкие, не мужик, а… Да что там говорить – сын каменных джунглей. А вот, поди ж ты, – девкам спуска не дает…

– О чем вы думаете, Тихон?

– Да так, – смутился Тихон, – ни о чем…

– Расскажите о себе, – вдруг попросила Лена, да таким тоном попросила, такие малиновые подголоски вдруг зазвенели, что Тихон удивленно уставился на нее. – Вы ведь к нам из деревни приехали, да?

– Из деревни, – Тихон перевел дыхание и впервые подумал, что Валерке давно пора возвращаться. Он потянулся за бутылкой и налил в стаканчики поровну, хотя перед этим думал, что надо бы ей наливать поменьше.

– И вы не скучаете? – она открыто и доверчиво смотрела на него детски-порочными глазами.

– Почему же – скучаю, – сдержанно ответил Тихон и поднял свой стаканчик.

Они выпили. Потом, чуть позже, Тихон заметил, что Лена отпила лишь половину, и в душе порадовался за нее.

– А почему вы остались в городе? – настойчиво продолжала допытываться Лена, закуривая и морщась от дыма.

«В самом деле – почему? – задумался Тихон. – Привык к городу за пять лет учебы в институте? Так к деревне-то мне привыкать не надо, я там родился, вырос, однако же, деревню свою бросил, живу в общежитии. Кто его знает – почему…»

– Наверное, психологический фактор свою роль сыграл, – по-ученому ответил Тихон.

– Как это?

– Да так… Я все детство и потом, когда уже в школе учился, особенно – в старших классах, о городе только и слышал. Все говорили, что там не надо вкалывать, как в деревне, по двенадцать часов в сутки. О тех, кто уехал в город и там устроился, отзывались, как о счастливчиках… Так вот и готовили во мне будущего горожанина…

Лена, казалось, внимательно слушала, задумчиво и серьезно глядя на Тихона. Но в одну из пауз она неожиданно сказала:

– Вы знаете, Тихон… Конечно, извините меня…

И он, вначале непонимающе уставившись на нее, вдруг густо покраснел и поспешно отвел глаза.

– Вы немного проводите меня? А то там так темно и страшно, – капризно пожаловалась она, поднимаясь со своего сиденья.

А ночь и в самом деле таинственно и настороженно поджидала их, и стоило сделать несколько шагов от костра, как она ожила непонятными звуками, дохнула в лицо ощущением чьего-то незримого присутствия. И вначале вполне естественным показалось Тихону, что Лена судорожно схватила его за руку, прижалась, путая и сбивая шаг. Он почувствовал ее дыхание где-то у самого уха и не сразу различил ее слова:

– Только не уходите далеко, пожалуйста, – попросила она. – Я умру от страха, если вы уйдете…

От темной ночи и прикосновения Лены, от ее шепота и запаха волос, значение слов становилось как бы шире, вбирая в себя и еще что-то, лишь подразумевающееся в интонациях голоса, в деталях этой неожиданной ситуации…

– Я не уйду, – хрипловато пообещал Тихон. – Я здесь постою.

– Спасибо… Ой, до чего же темно, – она растворилась в ночи, но продолжала говорить: видимо, ей было легче переносить страх при звуках собственного голоса.

А Тихон, слушая ее удаляющийся голос, вдруг со всей определенностью понял, что каким-то образом уже связан с этой молоденькой девочкой, что невидимые нити протянулись от нее к нему, и уже невозможно не реагировать на эту призрачную связь. И опять он подумал, что Валерке самое время вернуться, но подумал как-то вяло и отстраненно, лишь слегка удивившись тому, что Лена вдруг перестала вспоминать о нем, своем «Валерике». Чем это объяснить – он не знал, но сладкая тревога, томительное ожидание чего-то тайного, что обещала ему слепая, беззвездная ночь, прочно поселились в нем…

– Вы не ушли? – Лена была где-то совсем рядом, на выходе из ночи, и Тихон, напрягая зрение, потянулся к ее голосу.

– Здесь я…

– Фу, слава богу, – облегченно вздохнула Лена, вырываясь из ночи и цепко хватаясь за руку Тихона. – Теперь ведите меня, – она засмеялась, видимо, от удовольствия благополучно пережитого страха.

Когда они вернулись к костру и Тихон не без сожаления почувствовал, как отпустила его пальцы маленькая, теплая рука, он счел необходимым напомнить своей спутнице по июньской ночи о тех реальных вещах, которые, казалось бы, он и она никак не должны были забывать.

– В самом деле, пора бы ему уже вернуться, – ворчливо сказал он.

– Я же говорила, я говорила вам, что он разозлился, – горячо откликнулась Лена. – Мы опоздали на полчаса, и он завелся… Вы ведь не знаете, как он ревнует меня к каждому столбу, – с плохо скрываемой гордостью добавила она. – А тут вдруг я с интересным мужчиной задержалась на целых полчаса…

Она и еще что-то говорила, доверчиво и беззащитно взглядывая на Тихона, ища у него поддержки и сочувствия. А Тихон из всего потока ее слов отметил только два обстоятельства: то, что она назвала его «интересным» мужчиной и что Валеркин план, кажется, благополучно осуществляется…