Вячеслав Сукачев - Спутница по июньской ночи

Они выпили еще по одной стопке, наконец-то съели приготовленные рожки по-флотски, побаловались чайком, а там Лена протяжно зевнула, и стало понятно, что пора на покой.

– Что, спать будем? – буднично спросила она, небрежно сваливая в одну кучу немытую посуду и остатки продуктов. Перехватив удивленный взгляд Тихона, улыбнулась и вопросительно сказала: – Посуду я завтра помою, ладно?

Тихон поднялся и пошел от костра.

Прежняя темная ночь обступила его со всех сторон, и лишь Венера слабо брезжила из глубин космоса, пристально и бесстрастно наблюдая земную жизнь. И что ей было до какого-то там Тихона и его переживаний, связанных с семнадцатилетней беременной девчонкой, волею случая оказавшейся соучастницей его загородного одиночества.

Вернулся Тихон примерно через час, когда костер окончательно погас и лишь угли смутно просвечивали из золы. Полог в палатку был прикрыт, и там, за этим пологом, стояла такая тишина, словно бы в палатке никого не было. Осторожно обойдя оставшуюся кучу дров, Тихон нашел свой рюкзак и удивленно застыл над его неожиданной пустотой. Он пошарил вокруг, но спальника не было, и в это время из палатки его окликнула Лена:

– Тихон, это вы?

– Да…

– Боже мой, что же это вы такое делаете? – горячо и обиженно прошептала Лена, и Тихон представил, как сузились ее горячие карие глаза, пересеченные вертикальными, как у кошки, зрачками.

– А что я делаю? – напугался Тихон…

– Где вы пропали? – голос у нее стал капризно-плаксивым. – Разве можно так: ушли, бог знает куда, и оставили меня одну. А я что только не передумала за это время… Тут кто-то все время скребется возле палатки и нюхает – я думала, что с ума сойду… Больше не делайте так, хорошо?

– Хорошо, – Тихон и в самом деле почувствовал себя виноватым.

– И приходите скорее… Я ваш спальник сама из рюкзака достала… Это ничего?

– Н-ничего, – Тихон растерянно выпустил рюкзак, и он с шорохом упал на землю.

– Вы слышите? – встревожилась Лена. – Что это?

– Рюкзак упал, – севшим голосом откликнулся Тихон.

– Идите же скорее! – нетерпеливо приказала Лена. – А то я ни за что не усну. – Она тихо засмеялась: – Или вы меня боитесь? Не бойтесь – я не страшная, да и постелила вам в самом уголочке…

– Я не боюсь – чего мне бояться? – пробурчал Тихон, на самом деле едва справляясь с дыханием, едва проталкивая слова сквозь пересохшие губы. – Мне что-то пить хочется… Вы чайник куда поставили?

– Чайник? – удивилась Лена. – Да зачем вам чайник, выпейте лучше пива…

И он с радостью ухватился за эту мысль. Отыскав бутылку, Тихон запрокинул голову и опорожнил ее на одном дыхании. Потом, смиряя удары сердца, прислушался: Тихону было сладко и тревожно медлить именно в эти минуты, когда он уже почти наверняка знал, что произойдет дальше…

– Ну, где же вы там?

– Иду, – сухими губами проскрипел Тихон, и как бы со стороны увидел себя и в самом деле идущим к пологу палатки, тяжело темнеющей от выпавшей росы.

– Только хорошо закройте палатку, чтобы мы утром не замерзли, – попросила Лена, и Тихон про себя отметил, как интимно и многозначительно звучит это «мы».

По голосу он определил, что она лежит в левом углу и, пересиливая что-то в себе, ломая это что-то, полез в правый угол, уже стыдясь и спазм, перехвативших горло, и лихорадочного стука сердца.

– Где вы? – он почувствовал, как ее рука шарит в темноте. – Я боюсь одна… Мне хол-лодно…

И столько наивной беспомощности прозвучало в ее голосе, так он был прост и греховен, такие малиновые подголоски послышались в нем, что Тихон, до боли сжимая зубы и крепко жмуря глаза, с коротким, беспамятным стоном посунулся в ее сторону, обнимая и притискивая к себе мягкие, податливые плечи.

– Ой-ой-ой! – смеясь, говорила она. – Какой же вы, Тихон, медведь… У меня все прямо болит, особенно вот здесь и здесь…

Она взяла его покорную руку и бесстыдно показала эти места.

– Какой-то вы тяжелый, как мешок.

Тихон, разметавшись на спине, счастливый так, как может быть счастлив мужчина после первой близости с понравившейся женщиной, блаженно улыбался, готовый на все ради этого полузнакомого и греховно-родного для него теперь существа.

– Тихон, вы почему молчите? – насторожилась Лена.

– Да просто так, – мечтательно улыбаясь, ответил он.

Видимо, она почувствовала состояние Тихона, слегка придвинулась и опустила голову на его грудь.

– Тихон, вам было хорошо со мной, да?

И он, чумея от ее детской непосредственности, показавшейся ему вполне естественной, крепко и благодарно обнял Лену, жадно вдыхая горьковатый запах дыма от ее растрепанных волос.

– Д-да! – сквозь стиснутые зубы горячо прошептал он…

– Ой, Тихон, уже светает, – устало сказала она под утро, мягко, но настойчиво освобождаясь от его объятий. – Ночь пролетела, а мы так и не поспали…

– К чёр-р-рту сон! – приподнимаясь на локте и силясь разглядеть ее лицо, решительно объявил Тихон. – Разве можно спать в такую ночь?!

– А Валерик? – вдруг спросила она. – Вы забыли? Он же сразу поймет, что мы с вами не спали всю ночь…

– Валерик? – машинально переспросил Тихон и громко захохотал. – К черту твоего Валерика! Пусть приезжает и смотрит сколько угодно… Вал-ле-е-ерик, – передразнил он.

– Что вы этим хотите сказать? – сразу насторожилась Лена, и Тихон почувствовал, как напряглась и отдалилась она от него. И еще его неприятно удивляло, что она упорно говорит ему «вы».

– Лена, Леночка! – Тихон порывисто сел на своем спальнике. – Хотите все начистоту?

– Конечно! – живо откликнулась она.

– Ведь мы с вами здесь не случайно…

– Как это? – удивилась Лена.

– Да так… Только, чур, в обморок не падать.

– Со мной этого не произойдет, – твердо пообещала Лена, еще немного подвигаясь – теперь уже от Тихона, и удобнее устраиваясь где-то там, у себя в углу.

– Вот и отлично! – Тихона все еще не покидало приподнятое, по щенячьи восторженное настроение. И он рассказал ей все, даже о самом последнем предложении Валерки – немного поволочиться за молоденькой девчонкой… Наконец, он умолк, ожидая реакции Лены на свои слова, но она безмолвно лежала в своем углу.

– Лена, вы спите? – не выдержав, спросил Тихон.

– Нет, конечно, – спокойно ответила она и, немного погодя дрогнувшим голосом добавила: – Я всегда знала, что Валерик – хорошее трепло… Но он все равно классный… Правда, Тихон?

Тихон опешил. Он даже не нашелся, что ответить на это. Он ожидал, что на Валеркину голову сейчас же посыпятся угрозы и проклятия, и даже приготовился слегка защитить его, поскольку чувствовал не бескорыстность своего рассказа, и вдруг вместо всего этого – «Валерик все равно классный», да еще и сказанное убийственно спокойным тоном. И он, теряясь от неожиданной реакции Лены, совершил еще одну глупость, спросил ее: