Николай Попов - Рак и Жемчужница

Зайцев не спал. Время не шло, время летело куда-то, торопилось. Ниточка по делу Карташова висела в воздухе. Теперь она в руках, осталось дёрнуть за неё как следует. Однако появился Виталик неожиданно. Все были уверены, что после того, как ему удалось красиво смыться, он «сядет на дно», и надолго. Уверенность оказалась пророческой, только вот дно настоящее, морское. Странное убийство.

Пятого августа были стрельбы. Как всегда, раздавались команды капитана Рюмина:

– К выполнению упражнения номер один приготовиться! Слева по одному по мишеням – огонь!

Стреляющие стояли в одну шеренгу, по очереди били в цель. Когда очередь дошла до Зайцева, капитан вполголоса шепнул ему:

– Лёва, отстреляешься – зайди к шефу.

– Что такое?

– Тир где-то ограбили.

– Вот, дьявол! – выругался инспектор, наспех расстреливая обойму.

В кабинете его ждали Аркадий Филиппович и мужчина средних лет, одетый в спортивный костюм.

– Старший лейтенант Зайцев Лев Николаевич – Иванченко Вадим Алексеевич, преподаватель физкультуры, – представил их друг другу подполковник. – Лев Николаевич из университетского тира исчезли два пистолета марки «кольт». По-моему, здесь какая-то связь. Возьмите группу, осмотрите на месте.

– Есть. Разрешите действовать.

– Действуйте.

Зайцев понял, на какую связь намекал Аркадий Филиппович. По дороге в университет обратился к преподавателю с вопросом:

– Как вы обнаружили пропажу, Вадим Алексеевич?

– Понимаете, каждый год с началом летней сессии мы закрываем тир на два месяца, а то и на три до сентября. Я как материально ответственное лицо лично ставлю пломбы на двери.

– Откуда в вашем тире такие пистолеты? – спросил Зайцев.

– У нас после войны хранилось много оружия, потом его, конечно, изъяли, но эти «кольты» остались. У нас есть разрешение.

Все пятеро, включая фотографа и экспертов, спустились в подвал, прошли по тёмному коридору и остановились у внушительной железной двери.

– Значит, говорите, пломба на двери была цела?

– Да, да, – поспешил с ответом физкультурник. – Здесь две двери, и на обеих пломбы были нетронутыми. Проходите, пожалуйста.

– Вы здесь ничего не трогали? – спросил один из экспертов.

– Нет. Как только я заметил, что сейф открыт и оружия нет, я сразу ушёл отсюда.

– Пистолеты хранились в сейфе? – перебил инспектор.

– Да, у нас остался старенький сейф. «Кольты» и патроны к ним всегда лежали там.

– Приступайте, – распорядился Зайцев, обращаясь к фотографу и экспертам. – Вадим Алексеевич, скажите, часто ли стреляли из этих пистолетов?

Преподаватель помялся.

– Видите ли, я тренирую спортсменов по малокалиберному стандарту. Тут есть винтовки, пистолеты, а эти «кольты» у нас не предназначены для стендовой стрельбы.

– Больше ничего не пропало?

– Нет, только они.

– Ну, так кому же разрешалось стрелять из этих пистолетов, кроме вас, разумеется?

Вадим Алексеевич достал платок, промокнул вспотевший лоб.

– Сказать по правде, это мои хорошие знакомые: преподаватели, кое-кто из студентов-старшекурсников, сюда иногда заходят инкассаторы пострелять.

– Вы можете дать точный список этих лиц?

– Я им верю как себе, – запротестовал Вадим Алексеевич. – И потом, о «кольтах» знает весь университет. Это необходимо?

– Да, это необходимо. Приготовьте, пожалуйста, список.

– Лев Николаевич, – подал голос из глубины коридора один из экспертов. – Подойди-ка сюда.

Метрах в десяти от мишени у стены стоял стул. Эксперт что-то внимательно разглядывал на нём и на полу. Зайцев подошёл к нему.

– Смотри, – показал эксперт.

На полу у стены отчётливо обозначился след от обуви, на стуле виднелось то же самое. Зайцев поднял голову и под потолком увидел небольшое оконце.

– Похоже, преступник проник сюда через это окно, через него же и скрылся, – сказал он.

– А вот это я нашёл под стулом. – Эксперт протянул Зайцеву уже завёрнутый в целлофановый пакетик дамский перстень.

– Очень интересно. – Инспектор повертел в руках золотой перстень. – Мы должны узнать, куда выходит это окно. Продолжай обследование. – Он подошёл к физкультурнику.

– Вадим Алексеевич, ещё один вопрос.

– Пожалуйста.

– Когда вы здесь были в последний раз?

– Кажется, десятого июня я закрыл обе двери.

– Кажется или десятого?

– Десятого точно.

– Значит, преступник мог проникнуть сюда в любой день вплоть до сегодняшнего, – предположил инспектор.

– Совершенно верно, в любой день… или в ту же ночь, – сказал подоспевший к ним эксперт, пристально глядя на преподавателя.

В прихожей позвонили. Николай Соболев поспешил к двери. На пороге стоял Лёня Корнеев.

– Привет.

– Вот ты-то мне и нужен. Молодец, что пришёл. Ну, проходи, проходи. – Соболев проводил гостя в свою комнату.

– Так. Создаём музыкальный фон, освещение. – Он включил стереомагнитофон, выключил яркий свет. – Чай или кофе?

– Чай, – равнодушно ответил Лёня.

– Тогда цейлонский. Уан минит. – И хозяин убежал на кухню.

Тихо зазвучал джаз. Невидимый саксофон выводил приятный блюз. Соболев появился с двумя большими дымящимися бокалами в руках.

– Мне эта музыка помогает думать, ловить идеи, носящиеся в воздухе, – изрёк он, появляясь в другой раз с пирожными на подносе.

– Ты словно готовился меня встретить, – усмехнулся Алексей.

– Конечно, комрад. Это моё любимое лакомство. Мама всегда печёт. Ешь, говорит, но занимайся спортом – иначе растолстеешь. Тебе это не грозит, так что приступай. Я тут, знаешь, английским языком начал заниматься. Ту би ор нот ту би, – продекламировал Соболев. – Ну, как?

– Классно.

– У меня с грамматикой худо. Вот никак не пойму, зачем англичанам понадобилось шестнадцать времён? Ну, презент, континуес – могу понять. А вот, – Соболев раскрыл учебник. – Фют-чер пер-пер-фект, тьфу, ты, я по-русски лучше скажу: будущее, но уже совершённое, ещё оно и продолженное и, оказывается, всё это в прошедшем? Сапоги всмятку, в общем. Ничего не понятно. Тут, я бы сказал, грамматическое расследование требуется.

– Да ты не бери их в голову, – посоветовал Алексей. – Всё гораздо проще. Англичане сами сложные времена редко употребляют, в литературе только. Всё сводится к отрезкам времени.

Лёня лениво перелистал учебник. Он думал о другом.

– Всё-таки я выучу этот язык, и ты мне поможешь, – упрямо проговорил Соболев. – Песни мне нравятся на английском. Такая своеобразная интонация, по-русски так не споёшь. «Бони М» сейчас, например, не слышно, а мне не наскучило. Тут у меня где-то песня про русского фаворита.

Соболев стал искать плёнку.

– Я слышал, ты в авиаклуб собираешься? – спросил он. – Заманчиво. Я бы, конечно, тоже, да вот… – Он поправил очки. Лёня его почти не слушал.