Николай Попов - Рак и Жемчужница

«Старый хрен, деньги схавал, как взятку взял, – зло подумал Дмитрий. – В гроб пора, а туда же, веселиться. Сейчас о женщинах залопочет».

Он посмотрел на часы. Половина шестого. «Буратино» не торопился отдавать гостю то, за чем гость пришёл к нему. Ждать больше было нельзя. Дима встал.

– Мне пора ехать. Я тороплюсь.

– Куда торопишься? Посиди, поговори со стариком. Не каждый день к нему гости заезжают.

– В аэропорт мне надо. Давай, что велено, я пойду, – не скрывая раздражения, бросил гость.

– В аэропорт? Смыться? – вдруг взвизгнул «Буратино».

Глаза его засверкали злобой. Он вскочил на ноги, покачнулся, схватился за край стола, свалил недопитый стакан на пол.

– Я знаю, кто послал тебя. Ларион Модестович, – передразнил старик. – Ларион Модестович – это я.

– Давай, слышишь, – двинулся на него Дмитрий.

– Не тронь! – Старик отпрыгнул за печку, но вскоре появился, бросил на стол две золотые монеты царской чеканки. – Бери и передай своему шефу, чтоб не совался сюда. Мне клиентов и без него хватает.

Гость ошалело посмотрел на монеты, затем сгрёб их и метнулся к двери. В саду на него прыгнул пёс. Дима что есть силы ударил его ногой в морду, выбежал к машине и рванул с места со второй скорости. В аэропорт он прибыл вовремя. Самолёт как раз выруливал с посадочной полосы.

Доставив секретаря домой, Дмитрий помчался на Красную площадь к дяде Славе. Вячеслава дома не оказалось. Он не ночевал двое суток. Тогда Дима направился в сторону «Динамо», миновал стадион, где они не так давно смотрели матч ветеранов футбола, и остановился у ресторана «Столичный». Здесь он в последний раз видел «Тучного блондина» и в первый раз услышал о «Буратино». Дмитрий не ошибся.

Швейцар узнал его и услужливо провёл к двум сдвинутым столикам, где сидели Вячеслав Дементьевич, «Тучный блондин», какие-то мужчины (один в форме пилота ГВФ) и две молодые женщины. Увидев племянника, Вячеслав Дементьевич обрадовался, придвинул к себе стул, пригласил сесть. Он был пьян.

– Знакомьтесь. Это мой племянник Дима, – обратился он к сидящим за столами, хлопнув молодого человека по плечу.

Справа от Димы появился официант. Он поставил перед ним пару тарелок со свежей закуской, чистую рюмку, фужер, в рюмку налил водки, фужер наполнил жёлтым фирменным напитком.

– Выпей с нами, Дима, – предложила одна из дам, которую «Тучный блондин» называл Викторией.

Дядя Слава поднял свою рюмку. Все чокнулись. Вячеслав заметно хмелел.

– Вот, Виктор Иванович, – он обращался к мужчине в лётной форме, – перед вами будущий лётчик. Грезит небом. Я тебе обещал, познакомлю. – Теперь он уже говорил Дмитрию: – Где ты пропадал?

– В аэропорт ездил, – безразлично ответил Дима.

– Слышите? В аэропорт. – Дядя повернулся к мужчинам и женщинам с улыбкой. Затем сразу посерьёзнел, глаза стали трезвыми. Видимо, до его сознания наконец что-то дошло. – Ты был в Борисово?

Дима молча кивнул.

– Понял. – К Вячеславу Дементьевичу вернулась прежняя весёлость. – Леди, джентльмены, мы покидаем вас. – Он обошёл мужчин, приблизился к дамам. – Виктория! Клавочка!

Женщины протянули ему обнажённые руки. Дядя Слава взял их левой и правой рукой, чмокнул по очереди.

– Дима, ходым за мною.

У выхода он щёлкнул пальцами, подзывая официанта:

– Женя! – И тот протянул ему завёрнутую в белую бумагу бутылку шампанского.

– Где наш «Мерседес», Дима? Де ж я буду сегодня ночувать, как ты разумеешь?

– Дядь Слав, лучше погуляем немного.

– Правильно. Мы ещё не пили шампанского. Ты молодец, парень!

Они свернули на широкую каменную лестницу, поднялись в парк, миновали фонтан и вышли к радужному светло-голубому зданию за железной оградой.

– Дима, это дворец. Будем пить здесь. Ходым сюда.

Они вошли в раскрытую калитку. Приблизившись к главному входу, дядя Слава толкнулся в дверь. Она была заперта. Он подёргал за ручку, выругался:

– Чёрт его знае, що воно таке. Закрыто. Честным людям выпить негде. Этот дворец, говорят, специально для русской царицы построили.

Пробка с шумом вылетела из бутылки.

– Пей, земляче.

Холодные пузырьки шампанского сначала освежили Дмитрия. Он передал бутылку дяде, достал из кармана привезённые монеты, раскрыл ладонь.

– Вот.

– Не понял.

– Золото. От «Буратино», – пояснил Дмитрий плохо соображавшему Вячеславу.

– Вижу, что не железо. Шо так мало?

– Не знаю. Еле вырвался от него. Мне в аэропорт надо было ехать, а он, змей, домашний ром под нос суёт.

– Скотина! – вдруг взвыл дядя Слава. – Жидовская рожа. Два золотника за кусок. Да я его!

Он застыл на месте, крепко сжимая бутылку, запрокинул голову, вылил содержимое в глотку и хрястнул посуду о ступеньки.

– Он забыл, как ползал на коленках. Едем!

– Да, куда уж ехать, – отозвался Дмитрий, чувствуя, как «плывёт» от шампанского.

– Едем к «Буратино». Я выпотрошу его гнилую душу.

Дядя Слава шагнул вперёд, наступил на осколок разбитой бутылки, – поскользнувшись, рухнул на ступеньки и покатился вниз. Дима сбежал к нему, наклонился, поднял его голову. Из рассеченной брови текла кровь. Вячеслав открыл глаза.

– Ты живой? – Дима достал платок, вытер кровь. – Завтра поедем, дядь Слав, сейчас поздно – одиннадцать часов.

– Одиннадцать? Летнее детское время. Сегодня, сейчас же.

– Ну, хорошо, вставай, вставай, пошли в машину.

Вдвоём они кое-как добрались до «Волги». Дима посадил его на переднее сиденье, пристегнул ремнём, сам отдышался, посмотрел в зеркало и хлопнул дверцей.

Дома дядя Слава снова протрезвел, и Дмитрию с большим трудом удалось уговорить его воздержаться от поездки в Борисово.

– Я не поеду! – почти кричал Дмитрий, в который раз усаживая дядю на диван. – Я устал и жрать хочу. Ну, хочешь ещё по граммульке, у меня есть. Я яичницу изжарю.

Дядя Слава посмотрел на племянника мутными глазами, изрёк:

– Лады.

Дима вскоре принёс яичницу. Они сели за шахматный столик. Вячеслав успокоился, выпил стопку, пожевал хлеба, заговорил, будто с сами собой:

– Я его, подлеца, с-под ножа снял. Ты знаешь, где я был раньше? – Он поднял голову, посмотрел на своего слушателя, кивнул: – Знаешь. А он всё клялся мне, что на воле копейку спрятал. Счастье дурака светлее, чем красное солнышко. Золото нашёл в старой часовне. Да не повезло – повязали скоро. Показывал одну монету с гербом, при себе носил. Там-то мы его «Графом» кликали; дед, говорит, в графах ходил. Били его часто. Пожалел жида, бо, думаю, убьют старика. Срок один у нас был. Как ко двору поехали – сбежал с поезда, старый козёл. Не нашёл я его тогда. А тут слышу, «Буратино» объявился, золотишком приторговывает. Напугал ты его чем-то. Меня, видать, почуял, падаль. Но ничего, ничего…