Светлана Богдан - Когда бабочки были цветами

Загадочная личность Ваншницельпук прибыл в имение Фомы Ильича. Ничего особо примечательного в нем не было. Сросшиеся чёрные брови пучком, щеголеватая бородка, узкие губы, орлиный нос и карие глаза, которые неспешно скользили по окружающему миру с ленцой и насмешкой. Доктор магии Ваншницельпук величаво вплыл в большую гостиную Фомы Ильича.

«Господа, позвольте представить. Генрюэль Ваншницельпук де Васпанидор. Всем известный как доктор магии Ваншницельпук. Моя мамаша Варвара Соломоновна, папаша Фома Ильич и дальний родственник Демьян», – представил всех Глеб.

«О, очень рады вам- с, очень ждали- с», – быстро произнёс Демьян и, с этими словами подойдя к доктору магии, поцеловал его руку. Все присутствующие прямо ахнули удивленно от такого неожиданного поступка.

«Вот чудеса!» – выдохнул Фома Ильич.

«Чудес вы ещё не видали. А в целом вопрос о чудесах довольно спорный. Что есть чудо, а что нет?» – произнёс Ваншницельпук, снимая большую, чёрную шляпу.

Он обратил внимание на большую, нелепую шляпу с гусиной головой и подумал: «До чего ж нелеп человек в своих попытках казаться, а не быть».

«Чудес не бывает! Есть технический прогресс!» – воскликнул Глеб.

«На вашем месте, молодой человек, я не был бы столь уверен в возможностях технического прогресса, особенно когда прогрессирует одно болванство», – строго возразил ему доктор магии.

«А я вот в чудеса верю!» – подхватила Варвара Соломоновна, – « Когда Глебушке было два года от роду, заболел он так сильно, сильнейший понос приключился с лихорадкой. Уездный доктор сказал, что безнадежный случай и посоветовал дешевого гробовщика. Я же поехала по всем ближайшим церквям и храмам заказывать молебны за здравие. И что вы думаете? Через три дня отпустило! И по сей день живёхонек. Ой, да что же это мы?! Ведь стол давно накрыт. Должно быть гость проголодался и устал с дороги. А в саду так хорошо, душа не нарадуется!»

Все молча проследовали в сад. Однако, Демьян по дороге умудрился запнуться и угодить лицом прямо в куст молодой крапивы. Он вскрикнул от боли: «Вот Божья кара!»

«За что же Бог вас наказал?» – поинтересовался Ваншницельпук. «Да откуда ж мне знать».

«Раз не знаете, зачем говорите что Бог наказал? Может вы сами себя наказали, а ищите на кого бы свалить ответственность за собственное ротозейство», – заключил гость.

Демьян прямо растерялся от такого свободомыслия и ничего не мог возразить.

«Таков уж человек. Всегда ищет крайнего и винит кого ни попадя во всех своих несчастьях», – вставил Глеб.

Стемнело и в сад принесли большие восковые свечи на свинцовых ножках. В свете свечей лицо Ваншницельпука напоминало маску божества какого-нибудь африканского племени о существовании которого никому не известно. На ужин был запечённый целиком, жирный гусь.

«Откуда же вы к нам пожаловали, позвольте спросить», – поинтересовался Фома Ильич.

«Очень издалека, можно сказать, что я из будущего», – загадочно ответил Ваншницельпук.

Такая формулировка была крайне непонятна Фоме Ильичу, но чтобы не показаться человеком неглубокого ума, он не стали уточнять и решил, что гость прибыл из Пруссии. Глеб нервно искал в своей голове тему для разговора в которой он мог сверкнуть всеми гранями своего ума, но никак не мог отыскать. Демьян читал про себя все молитвы, что помнил и не смел взглянуть на гостя. Варвара Соломоновна снова страдала со своими ногами и думала как бы поскорее лечь спать. Гость же разглядывал лицо каждого, словно читая некое внутреннее содержимое человека.

«Как вам здесь люди кажутся?» – вопросила Варвара Соломоновна, теребя свою шляпу, и явно напрашиваясь на щедрый комплимент. Надо сказать, что шляпа была контужена щенком Тимошкой, который о нерасторопности Палашки проник в опочивальню Варвары Соломоновны где и погрыз гусиную голову, украшавшую шляпу. Однако, подслеповатая Варвара Соломоновна этого не заметила.

«Люди здесь простые и честные, но слабые внутри. Как колеса телеги в воздухе, которые вертятся без перестану, а телегу так с места и не сдвинули», – начал разговор Ваншницельпук.

«Ну так значит той телеге и не надо никуда. На всё воля Божья», – молвил Демьян.

Ваншницельпук внимательно посмотрел Демьяну в глаза, от чего тот внутри съежился.

«Говоря о Божьей воле как единственном объяснении всего происходящего в этом мире, позвольте вам заметить, что ваш церковный батюшка – личность весьма известная в преисподней за свои проделки. Да далеко ходить не надо, вот недавно ваш поп загорланил о том, что у него крест позолоченный пропал, и весь приход организовал поиска коварного вора. А сам тот крест в карты проиграл, однако, виноватым в пропаже креста оказался почему- то немой кузнец Налим, получивший двадцать плетей, сам не зная за что. Так что же это по вашему тоже Божья воля или большая человеческая несправедливость?» – продолжал Ваншницельпук.

«Это Божье попущение Налиму за грехи», – упорствовал Демьян, ушам своим не веря такой информации обо всем любимом батюшке прихода.

«Вот погодите и сами окажитесь жертвой попущения за воровство чаши для причащения», – усмехнулся маг.

«Это правильно говорите. Этот поп известный плут! И как люди этого не видят?» – заговорил Глеб.

«Люди видят то, что хотят видеть. Называть неправду всех неправд истиной – личный выбор каждого. Сознательно быть слепым не запрещено», – подвёл итог гость.

Варвара Соломоновна сникла. Демьян стал громко сморкаться. «Однако, будет дождь», – заметил Фома Ильич.

«То и ноют опять мои ноги к дождю», – воодушевилась его супруга.

«Нет, не от того ноют ваши ноги, любезнейшая. Ходили в молодости темными вечерами куда не следовало ходить, вот и болят ваши ножки теперь. Вот уж поистине Божья кара».

Варвара Соломона вытаращила на него глаза, будто её ошпарили кипятком. Фома Ильич, взглянув на бледную супругу, спросил гостя. «Куда же это так опасно ходить, что потом ноги болят так, что хоть на стену лезь?»

«Что ж, скажу вам секрет. Отчего не сказать. К мельнику на мельницу».

Фома Ильич побагровел. Его давние подозрения получили новое дыхание.

«Так значит правду о тебе судачили! И все твои россказни – ложь!» – закричал он, бросив ложку на стол.

Оторопевший Демьян хлопал недоуменно глазами, наблюдая как рушится многолетняя, успешная семейная конспирация. Фома Ильич начал пристально всматриваться в Глеба. Варвара Соломоновна застыла на мгновение, а потом стала громко и внятно отрицать любые контакты с мельником. Когда до Глеба дошло, что он вероятный сын мельника, обхвативши голову руками, он тихо застонал, а потом воскликнул: «Хотя бы я и сын мельника, но у меня есть собственное достоинство! И я терять его не намерен!»