Алла Смолина - Веруня и схематоз. Кто угробит лохотрон: местная версия

Ульяна не подала голоса, а рядом с ним, со своим мужем, стояла и дышала. Вадик говорил за нее, говорил то же, что все здесь говорят: что сама не понимает, как подписала; что хочет отказаться и сдать косметику. И «жасминисты» клюнули, как и рассчитывал Вадик. Но все же устояли – в общую очередь. «Вот родня еще попалась!» – открыл Вадик еще козырь. Ха, и кто наша родня? Но как узнали ФИО…

А как узнали – ба! – переглянулись.

А Ульяна…

Ульяна ведает тонкие материи, и в какие психологические леса не следует ступать и по каким психологическим тропам не ходить – и, естественно, их «ба!» неслышимое, и их перегляд невидимый.

Развернулась Ульяна на выход, а кажется, что это выход и все вокруг поворотилось вокруг нее. Ульяна плыла, и все они трое взглядами своими – за ней. И кажется им, что, удаляясь, она увеличивается и увеличивается и сочнеет.

Груша моя золотосочная – мог бы и такими словами ласкать Вадик, но не здесь и сейчас.

Здесь и сейчас Вадик ухватил взгляды их двоих – как рыбку на крючок. Поймал их взгляды и им же в зрачки вдавил:

– Мужики, я со своим бабьем ищу выходы, а вы хошь не хошь со мной…

У Рябюка и Хохмачова отчего-то звенело в ушах, хотя ни слова не слышали от Ульяны, и почему-то обоим захотелось груш. Потом, поочухавшись, Хохмачов сказал, что родня какая-то между собой непохожая. А Вадик что-то темно прогундосил о непонятной семейке и обычаях Средней Азии, откуда был их отец-профессор, которого он, Вадик, на дух не выносил, но тот девять лет назад умер, а теща недавно, зимой…

Рябюк, имевший подкожный страх, что все клиентки вдруг взбунтуются и перестанут ходить по заданному кругу, решил, что Вадик пригодится. А тому противен вдруг стал гаражный бизнес «окна-двери» и до чертиков в пояснице нужен стал вдруг такой лохотрон.

1

Заявила Веруня прилюдно, что докажет уголовное, а сама ни бум-бум. Ну, пошла за кодексами. И папки заодно купить, и адвокаты в этом же здании.

Папки не зелено-голубые взяла (какие привиделись во сне), а сиреневые – в масть «Жасмину». А из адвокатов, арендовавших кабинетик на двоих, на месте был один, сказал, что «ДеШели» не их профиль, но его товарищ какой-то своей родственнице недавно с этим помог. Вот-вот придет товарищ, ждите.

Стулья в кабинетике имеются, но Веруня, боясь задавать неоплаченные вопросы, вышла в тамбурок. Когда тот пришел, и Веруня с ним в кабинетик, этот вышел. Один от другого не отличался. Оба, оказалось, бывшие опера (выслужили стаж и подались в адвокаты?)

Они неплохо расторгают, да. Вот он на той неделе сдал за сестру жены чемодан – заплатили банковский процент за месяц и всех делов.

– Мне не подходит, – Веруня.

– Хотите наказать?

– Наказать? – оторопела Веруня. – Я хочу, чтоб их не было! Чтоб вообще не было!

Адвокат-опер считывает с ее лица, что тут интеллигентское, – дамочка идейная, усложняет. Спрашивает:

– Хотите мир спасать?

Веруня смеется: нет, мы не из кино. И месть (за бессонную ночь, за насмешливые комменты) тоже не наш вариант. Пусть будет спортивный интерес: можно доказать, что обман, что мошенничество или нельзя доказать?

– То есть вы бы не взялись за это дело? – спрашивает она. – А сколько, интересно, стоили бы услуги? Навскидку?

Адвокат, взглянув в ее лицо, отвечает, что ни один честный не возьмется, а нечестный слупит большие деньги, хотя все равно ничего не сможет. Так устроено. Это к нашим законодателям.

– А большие деньги – это сколько? Сколько?

Адвокат удерживается, не называет. Веруня соображает в уме (невесть с чего ей известно, что адвокаты берут десять процентов от суммы иска – скажи он сейчас «пять тысяч», она бы отдала сейчас).

Адвокат тоже соображает в уме (ведь и готова заплатить, но он, увы, – не может взять деньги, к которым она в скоропортящихся мыслях уже приделала крылышки).

– Наверно, еще о репутации речь? – спрашивает Веруня. – Проиграете, и репутация того?

– Вот-вот, – так адвокат.

– Слушайте, а если выиграете? – соблазняет Веруня. – Никто не выигрывал, а вы первый? И эти «ДеШели» ведь во всей России растут как грибы? А вы первый их сделаете, а?

– Я двадцать лет в милиции отпахал и знаю: ни один начальник отдела не подпишет разрешение на возбуждение.

– Аха, – радуется Веруня, – спасибо. Я запишу себе. Значит, мне в полицию идти?

Удивление камешками выскочило из глаз адвоката:

– Я же в первый раз с этим, – оправдывается Веруня. – Но ведь если я в гражданский суд, то это только мое дело, личное. То есть какая-то конкретная тетка, как цыганка на перекрестке, меня облапошила, ведь так получается?

– Хотите совет? – спросил адвокат. – Расторгните договор. Чтоб кредит над вами не висел. А потом спасайте мир.

– Ха, это и другие советуют. Мне не подходит.

– Вы хотите в подвешенном?

– Не в подвешенном, а в висе! Это разное. Я в детстве в цирке… А какая, говорите, статья? Сто пятьдесят девять?

2

Веруня, нахватавшись кое-чего в кодексах, шла в полицию, на ходу рассуждая про себя:

«Уголовное дело в частном порядке нельзя? Уголовное – не частное. Частное – не уголовное. Частное дело – гражданский суд. Если гражданский суд – значит, не мошенники, не преступники, а истцы и ответчики. А если преступники, то это не в частном порядке, а органы: полиция или прокуратура».

С полицией очно она познакомилась, когда Демида взяли за нарушение комендантского часа. Он учился тогда на первом курсе и что-то они праздновали и потом, выпившие, гуляли. Всем было восемнадцать, а Демиду не было – ну, и взяли…

– На какую сумму обманули? – спрашивает дежурный.

– Вот и это еще хочу понять, это тоже важный пункт. Видите ли, с суммой тоже неясно. Договора два. По одному товар стоит сорок одна тысяча с копейками, по другому – пятьдесят. Так что тоже надо разбираться. «ДеШели»… такая фирма… может, слышали?

Офицер поморщился, сказал, чтоб дожидалась, и стал звонить.

– А долго обычно ждут? – спросила у других ожидавших.

– У меня жена больше часа как ушла туда.

– Ого! Час!

Сидят, невольно наблюдая за жизнью полиции. Скучновато, и Веруня включает любопытство по поводу пропавшей жены. И мужу, заждавшемуся, не терпится выговориться.

– Только вчера купила себе навороченный планшет. Бешеные деньги.

Чувствовалось, что человеку нравится, что купила жена себе планшет. За тридцать пять тысяч. А сама только две кнопки знает. «Во как!» и «Вот дура» – два мнения в нем борются.

– Может, по работе надо? – спрашивает или утверждает Веруня. – В один планшет можно столько книжек накачать!

– Да какая работа?! На пенсии.

Нравится ему планшет, ох, как нравится. Навороченный опциями. Но не нравится, что его, лишь день прошел, увели.