Константин Уткин - Суррогатный мир

Однако надо было хоть как-то среагировать, и поэтому Ларенчук надул щеки, страшно вытаращил глаза и повторил свою недавнюю находку.

– Это потому, что они тебе завидуют.

Пуськов медленно и важно опустил подбородок и снова вздернул его, замерев ожившим медальонным профилем. Причем выражал этот профиль одобрение и понимание.

Ларенчук посмотрел с опаской на него, на остывшую закуску, запотевшие бока ополовиненной бутылки и, вдохнув, продолжил.

– Вот от того они тебе и завидуют, что, небось, Калинин ни на кого песни не пел. Калинин пел только на твои стихи. Понятное дело, что они тебе завидуют.

Каждое слово Ларенчука сопровождал едва заметный кивок – казалось, что преподаватель принимает экзамен у старательного студента.

– Ну, кто из них может сказать, что на его стихи пели песни сам Калинин? Прошло уже много лет, но все равно, никто не может этим похвастаться, этим самым, что не его стихи пел песни сам Калинин.

– Да – низким и протяжным голосом повторил Пуськов – на мои стихи пел песни сам Калинин. Кто еще может похвастаться тем, что на его стихи пел песни Калинин?

– Да, да, никто не может похвастаться тем, что на его стихи пел песни сам Калинин.

– Да, да, да, Калинин пел песни только на стихи Пуськова…

– Белый слон – Ларенчук вдруг почувствовал странное вдохновение – белый слон – это истинно народная песня, которую гениально исполнил Калинин…

– Да – эхом вторил Пуськов рассыпающемуся мелким бесом Ларенчуку – мою гениальную песню гениально исполнил Калинин… потому что мою гениальную песню написал воистину народный и гениальный поэт…

Ларенчук вытер истекающий потом лоб – как-то он разволновался, распевая дифирамбы подпитому гению. Но – судя по всему он нашел верный ход – золотую жилу, которая могла его обеспечивать всем необходимым длительное время. Пуськов шевельнул профилем и покосился недоуменно. Ларенчук вздохнул – но в эти секунды решалась его судьба.

– В самом деле – кому еще в голову может придти завидовать честнейшему и… по-ря-до-чней – шему человеку…

– На стихи которого поют песни звезды эстрады

– Да, на стихи которого поют песни звезды эстрады поют – ну кто может завидовать этому честнейшему человеку? Только подлецы и подонки, свиньи и сволочи, как их еще назвать?

– Завистниками их назвать можно, завистниками и подлецами, мерзавцами и еще раз мерзавцами, подлецами и свиньями…

Пуськов разошелся, и Ларенчук пожалел, что позволил ему так быстро соскочить с нужного направления.

– Вот я и говорю – что негоже вам, эталону порядочности и благородства, обращать внимание на всяких

Пуськов резко вскинул голову.

– Не нужно тебе обращать внимание на всяких нехороших людей. Тебя ждут великие свершения и новые открытия…

Ларенчук с тоской посмотрел на водку. Если самовлюбленный гений не сообразит, что пора промочить горло, то рискует лишиться потока живительных славословий.

Но Пуськов за свои немалые лета хорошо усвоил одно правило – если ты хочешь, чтобы тебя хвалили, не забывай хвалить сам. Или наливай, если человек далек от сложного мира искусства. Михаил открыл глаза и, приглядевшись к своему товарищу, быстро налил еще по одной, не забыв укоризненно покачать головой – нехорошо, мол, некрасиво, пить вот так много и безудержно.

Ларенчук, в принципе, с этим был согласен. Да, нехорошо пить так много. Но горзадо хуже – пить так мало. Или вообще не пить. Но время не ждало – Пуськов уже поднял подбородок, натянув шею двумя черепашьими складками, и приготовился внимать.

– Ты себе представить не можешь, дорогой мой друг – разом перескочил вдруг Ларенчук на развязно-интимный тон – как я горд тем, что вытащил тебя из ледяной купели…

Петр осекся – впервые в жизни он говорил не своими словами. Будто кто-то наклонился над ухом и стал диктовать – причем так удачно диктовать, именно то, что нужно.

– И, вытащив тебя из ледяной купели, я понял, насколько мне повезло. Не каждый день простым людям вроде меня выпадает счастье пить… нет, я скажу больше – выпадает счастье жить рядом с великими гениями пера, которые скрашивают серость наших обыденных будней великими красками своего таланта!!!! Позволь пожать твою мужественную руку, Михаил, и наплюй на всех, кто тебя оскорбляет и унижает.

После этих слов Ларенчук уже уверенно наполнил свой стопарик – и быстро выпил, провернув это все так ловко, что хозяин принял заминку за осмысление новых фраз и придания им достойного оформления.

– Кстати, а кто тебя унижает и оскорбляет? Что за потерявшие всякий стыд и совесть люди? Как им не позорно пятнать свои имена перед потомками, который приколотят их на позорный крест и будут смотреть, удивляясь, как можно было опуститься до такой низости – травить всеми обожаемого автора всеми обожаемого Белого слона? А…

Ларенчук замолчал на полуслове – у Михаила Пуськова прыгал дрожащий подбородок и следы бурного прошлого на лице были залиты обильными слезами.

– Именно. Именно. Какое счастье, что в эти трудные минуты вы, мой дорого собрат по творчеству, находитесь рядом со мной. Как мне приятно чувствовать дружеский локоть и надежное плечо в мире, который стоит целиком и полностью на предательстве, лжи, корысти и алчности. Дай я тебя…

– Пардон!!! – быстро выставил рюмку, как щит, Ларенчук – пардон, у меня налито.

И Пуськов, который уже готов был слиться в очередных дружеских объятьях с длительным братским поцелуем, был остановлен, начал трубно сморкаться, откашливаться и промокать опухшие от слез глаза.

– Вот он, это гадкие и мерзкие людишки. Вот они, эти не имеющие ничего святого за душой дикие варвары. Вот он, способные оплевать и опорочить все, на чем стоит порядочность, ум, честь и совесть народа. Вот тут они все у меня…

И Пуськов вытянул перст, указывая на бельмо спящего монитора. Петр внимательно вгляделся в этот монитор – он понял, что творческие люди не совсем такие, как люди обычные, и то, что они говорят, обычно приходится додумывать самому. Что хотел сказать гениальный поэт, утверждая, что все враги живут в мониторе? Может, в телевизоре? Наверное, все эти телевизионщики, которые не хотят больше показывать Калинина с гениальной песней Белый слон – они и есть самые настоящие внутренние враги всех творческих людей?

– Хотя!!! Мой дорогой друг, хотя!!! Хотя, между прочим, я могу показать вам сегодня – именно сегодня, мой дорогой друг, именно сегодня – могу показать вам этих сволочей вживую!!! По-настоящему!!! Вы сможете посмотреть в их бесстыдные глаза!!! И спросить, за что, за что, за что они устраивают этот бесконечный и ужасный бестиарий!!! Да, мой друг!!! Я совсем забыл, что за день сегодня!!! Сегодня мой праздник, и ваш праздник, и праздник всех художников слова, которые работают не покладая рук, привнося в этот мир красоту и благородство!!!