Александр Волков - Заметки на собственной шкуре

А потом благодаря диплому занесло меня в клуб. Со своим сельским ВИА мы в деревне были популярнее «Битлов». Начинали играть на танцах где-то в 23.00, а заканчивали… Женщины и бабульки выгоняли утром коров в стадо и, возвращаясь, плясали под нашу музыку в шесть утра. Специально для них мы даже разучили кадриль и цыганочку в довесок к «Шизгаре». Все деревенские свадьбы были наши. Причем совершенно бесплатно! Какие могут быть деньги, вы что?! И понеслась, родная.

Был у нас довольно приличный ВИА. Любили нас, как и других музыкантов, в каждом селе. На наши танцы приезжали автобусами строители КАТЭКа за пятнадцать километров по ночам. Нас это подхлестывало. И мы отвечали публике ответной любовью, учили самые-самые свежие новинки. Еще по телевизору нету, а мы уже поем. Ловим с «голосов» и пр. И вот подошла очередь «Бони М». Он тогда гремел по всему Союзу. Выскочили мы на летнюю эстраду в далеком сибирском селе и как выдали знаменитую «Санни»! На. английском. Шесть куплетов. Как мы говорили, толпа на ушах. Все подходили. Восхищались. Руку нам пожимали. Типа, как вы умудрились выучить ажно целых шесть куплетов?! Вот это вы профи! Дорогие миленькие наши тогдашние поклонники! Братья и сестры! Рабочие и колхозники! К вам обращаюсь я через сорок лет. Простите нас за то, что мы вводили вас в заблуждение. Простите! Это был один и тот же куплет. Да-да. Один куплет, исполненный шесть раз. Простите нас! Мы честно зубрили, как могли. Записали русскими буквами непонятно про что. Зубрили по ночам. А ведь пели мы вчетвером. Синхронность должна быть фантастическая! А где ее взять на чужом языке? Вот и пришло мне в голову: а кто там разберет в общем крике и экстазе, о чем мы поем? И смогли мы осилить только один куплет. До сих пор не знаю, о чем мы пели, но текст этого единственного куплета помню до сих пор. Не верите? «Санни. Естедэй май лайф о смолдриф зее». И так далее.

И еще маленькая тайна. Ни один музыкант на моей памяти не умел танцевать. Всё обьясняется просто. Каждый из нас имел всего одну паузу во время танцевального вечера. Только один танец! Отпускали друг друга танцевать по очереди, поскольку у каждого была девушка. Всего один «медляк» на каждого за вечер. У меня это были «Белые крылья». Всего один танец! Когда тут научишься?

На базе нашего ВИА мы создали Театр юмора и пародий. Одиннадцать молодых парней, нечто вроде «Уральских пельменей». За двадцать лет до Димы Соколова! Выступали с юмористической программой. Нас везде на КАТЭКе знали. Репутация юмористов ходила за нами по пятам, и однажды мое руководство потребовало от меня на торжественный концерт ко дню рождения Ленина 22 апреля подготовить номер с оркестром народных инструментов. Куда денешься? Половина моих артистов были музыканты, обучить их русским мелодиям мне не составило труда, но… Но шесть человек – это не оркестр! Для массовости я ввел в состав «оркестра» остальных юмористов из театра. Раздал им ложки, чечки, маракасы, трещотки. На этих погремушках любой сыграет. Всё отрепетировали. Концерт. Обьявляют нас: оркестр русских народных инструментов под управлением… Выходим. Сапоги. Рубахи. Кушаки. Картузы с цветком. Походка соответствующая. И в полном зале на триста пятьдесят человек начинается дикий хохот. Весь зал ржет. Аплодисменты. Представьте, что на сцену с балалайками выходят «Уральские пельмени». Ваша реакция? А тут мы, юмористы. Буквально три недели назад мы феерили на этой сцене в «Юморине». А тут… Сели мы. Начали играть. Хохот-грохот в триста глоток! Всё это передалось нам. Мы тоже начали хохотать. А номер идет минут семь. До сих пор не могу понять, что это было. Мы играем – они ржут. Мы играем – они ржут. Хохот стоит бешеный! На концерте к юбилею вождя мирового пролетариата! В первом ряду ржет весь президиум во главе с первым секретарем горкома КПСС.

Кое-как закончили. Под гром аплодисментов и хохот ушли за кулисы. Ведущий обьявляет: «Стихи о советском паспорте исполняет…» И на сцену выходит один из наших юмористов, что не был в оркестре. Зал как его увидел – и под сиденья сполз. Я волком бы выгрыз бюрократизм! А в ответ из зала улюлюканье, визг, всхлипы от смеха. Он сам ржет. Они ржут. Уполз он со сцены со своим паспортом. Короче, прервали концерт. Антракт!

Впервые в истории человечества на торжественном концерте ко дню Ленина был обьявлен антракт. Такого даже в Кремлевском дворце не было!

Как ни странно, профессия культработника – дело зависимое. Мало того, что требуется какой-никакой талант, но еще хотелось бы иметь какую-никакую коммуникабельность. Почему? В советское время главный упор в любой области делался на массовость. Всегда и везде. Миллионы тонн. Миллионы литров. Миллионы квадратных метров. А в сельской самодеятельности это проявлялось наиболее уродливо. В каждом клубе обязан быть хор. За его малочисленность спрашивали по полной. И если в бумагах еще можно было что-то приписать, то весной, как правило, на отчетном концерте хор обязан стоять на сцене. И не просто стоять, это еще куда ни шло. Хор обязан был петь. Песни три минимум. Директор сельского Дома культуры сгонял в хор всех, кто числился у него в штате. Кочегаров. Уборщиц. Библиотекарей. И членов их семей. В первых рядах стояла, естественно, вся родня самого директора. Жена. Теща с тестем. Свояк. Шурин. Жена шурина. Деверь (кто такой?). Жена деверя. Теща шурина. Свекровь шуриновой жены. Свекровь тещиной свекрови. И так до седьмой воды на киселе. А сзади уже мы со своей родней. Под угрозой увольнения или расстрела. Ну и, конечно, большую поддержку ДК имел в лице совхозного парторга. В совхозе вопрос решался просто и гениально. Не ходишь в хор – хрен тебе с маслом, а не комбикорм или солома. Накося выкуси! Споешь – приходи, подпишу заявку.

И вот наступал момент. Начинались репетиции. И вот тут худрук проявлял чудеса дипломатической эквилибристики. Как ты можешь сказать человеку, что ему петь категорически противопоказано, ведь его без комбикорма жена на порог не пустит. И начинается взаимное мучение. Один делает вид, что поет, другой делает вид, что ему это нравится. Как будет всё это терпеть зритель в зале, не волнует никого. На карту поставлены четыре (четыре, Карл!) мешка комбикорма! Не хошь – не слушай. Ничего личного.

Но надо отдать должное руководству совхоза: своим личным примером они звали за собой на сцену из окопов, как в бой. Замдиректора. Парторг. Комсорг. Рабочком. Женсовет. Весь совхозный Олимп. Исключение делалось только для директора. Правда, добросовестный и мудрый директор отправлял в хор свою жену. А уж за ней были вынуждены тянуться и все остальные. Главбухша. Кассирша. Завхоз. Плюс к этим хористам и хористкам подключался местный сельский совет. Секретарша. Бухгалтерша. Паспортный стол. Хошь не хошь – запоешь! Это целая наука была, поверьте. Каждый, кто работал в клубе в советское время, может это подтвердить. Каждый!