Антон Голицын - Птица

– А вдруг это будет слово «похер»? Так и назовем группу?

– А что, зашибись. «Выступает группа "Похер"!». Зато лажать не страшно.

– Или наоборот: попадется «трансмиссия»?

– Тоже неплохо. Не просто миссия, а ТРАНС-миссия.

– Есть книги с собой?

Птица открыл свой рюкзак.

– Так, химия, физика, литература, дневник… Может, на полках что есть?

На полках, под слоем пыли, рядком стояли тома В.И. Ленина. Рядом валялась груда методичек, которую венчала какая-то толстая книга. Я взял ее в руки.

– Леонид Леонов, «Русский лес». Что за хрен с горы?

– Не знаю. Русский лес… Тоже название.

– Ну что, будем?

– Давай.

Я распахнул книгу где-то в середине, покрутил в воздухе указательным пальцем и ткнул им в страницу. Затем, не убирая пальца, подошел к Виталику.

– Льется песня…

– …на просто-о-о-ре, по краса-а-а-вице земле, – дурашливо громко запел Птица, взяв какой-то безумный аккорд. А потом опустил руку на гриф, заставив гитару смолкнуть, и в наступившей тишине произнес:

– Говно.

– Как и ожидалось. Ну ладно, подумаем еще.

– Кто тут у нас распелся посредине урока? – в пионерскую заглянула завуч. – Ну-ка быстро пошли отсюда.

Мама уже на пороге засуетилась, предлагая тапки, вымыть руки, звала на кухню, подбегала к окну, переживая, как бы дворовое хулиганье не поцарапало «джип», зажигала плиту, подогревая домашние «котлетки» и резала сомнительного вида вареную колбасу. Приготовленного ею ужина хватило бы на пятерых. Мне оставалось только вяло отбиваться от предложений «поесть еще этого салатика», слушать подробные рассказы о неуродившихся помидорах и тяжелой борьбе с проклятым маком, невесть откуда появляющимся на грядках каждый год.

– Ну ма, я сам возьму, что мне надо.

– А ты не знаешь, какой у меня вкусный холодец. Маша, соседка, так сама до него не своя. Как в гости приходит, сразу холодец спрашивает. Вот и тебе надо попробовать.

– Ма, я не маленький, сам разберусь.

– А колбасу что не ешь? Свежая колбаса, вчера только брала. Это ж наша, тачанская, у вас в Москве поди одна химия, а у нас тут всё натуральное, из мяса.

– Ма, ну не ем я колбасу.

– Как это не ешь? Маленький был, так всё ел. И колбасы-то тогда не было. Очереди стояли, а теперь всего навалом, только денег ни у кого нет.

– Ма, а ты из наших пацанов никого не видишь?

– Ну как не вижу? Толика, дружка твоего, часто встречаю. Большой человек стал, начальник в милиции.

– Пухлый – мент? – я засмеялся, вспомнив историю с экспедицией на помойку. – А Виталик?

– Ой, про Виталика своего и не спрашивай. Заходил ко мне прошлой осенью сам не свой. На ногах еле стоит, весь в грязище, и всё: «Теть Тома, дай денег, теть Тома, дай денег». А я ему уж два раза давала – ни разу не вернул. А как отказала, как зверь стал. Орать начал что-то, в дверь ломиться, я еле захлопнуть успела.

Первый концерт получился почти случайно. Я курил на крыльце школы, а Птица с музыкантами репетировал в актовом зале. В такт басу и барабанам моя нога отстукивала ритм. Мимо школы проходил невысокий парень в косухе, из-под которой выглядывала майка с надписью «Sex Pistols», короткостриженый и с неестественно черной щетиной.

– Прикурить есть?

Я достал зажигалку и поднес к сигарете.

– А кто это там лабает? – парень слегка заикался.

– Мы лабаем.

– Панки?

– Ну, почти.

– А как называетесь?

– Не придумали еще.

– Песен пять будет отдроченных?

– Даже восемь.

– Флинт, – парень протянул руку. – «Необитаемый остров».

– О! Андрей.

Я не был на концертах «Острова», но слышал записи на замызганных кассетах. «НО» был лучшей рок-группой Тачанска. Они чаще выступали в областном центре и даже ездили играть по клубам в Москву. Мне тогда казалось, что еще чуть-чуть, и они встанут в один ряд с «Алисой», «ДДТ» и «Нау».

– Выступить хотите? У нас послезавтра концерт в Текстилях. Должен был «Шабаш» подъехать из области, но что-то обломилось. Пойдете на разогрев?

Я стоял, словно мне отвесили оплеуху, от которой минут пять звенит в ушах. Живой бог местного рок-н-ролла открывал для нас дверь в дивный мир музыки.

– Так что скажешь?

– К-к-конечно! Что от нас нужно?

– Послезавтра в пять в Текстили с инструментами на саундчек. И в афише что писать? «Без названия»?

Я всё еще не отошел от шока, и потому, позабыв посоветоваться с Птицей и ребятами, ляпнул наобум:

– Нет, напишите: «Льется песня».

Флинт засмеялся.

– А что, клёво. По-панковски. Только точно?

– Еще бы! Извините, а вы гитары нам не дадите свои? А то у нас плохие.

– Приносите что есть. Разберемся на месте. Давай, песняр, до субботы.

Птица, конечно, обиделся, но было поздно, да и некогда. Нужно было срочно готовить программу для концерта. На следующий день я поехал в Город и минут пять простоял, оглушенный, около афиши с надписью: «"Необитаемый остров", "Льется песня", ДК Текстильщиков, 15 сентября, 19.00». А потом сорвал листок со столба и спрятал за пазуху.

К Текстилям мы подошли на полчаса раньше, и вахтер долго не хотела пускать сомнительного вида подростков со странной ношей в руках. Мне удалось уговорить завуча выдать нам школьные инструменты – жуткого вида алые гитары «Аэлита». Чехлов для них не было, и мы завернули гитары в покрывала, обвязав бечевкой. Наконец к нам вышел Флинт и провел на сцену. «Остров» заканчивал отстраивать звук. Звукарь в кругленьких очках и с длиннющими волосами, до смешения похожий на Егора Летова, сразу же заявил, что наши гитары воткнуть не даст. Островитяне оставили на сцене свои, попросив не менять настройки. Это нас спасло. Гитариста просто била дрожь, когда он надевал на плечо ремень настоящего «Фендера», а басист минут пять не мог найти медиатор, который уже держал в руке.

Птица с музыкантами сыграли три песни, после чего звукарь сказал: «Достаточно, в гримерку дуйте». Флинт уже разливал водку. Через полчаса наше настроение улучшилось, мы перезнакомились с музыкантами «Острова» и трусили уже гораздо меньше.

– Ну всё, пора, – сказал Флинт, посмотрев на часы, чуть не опрокинув пластмассовый стаканчик с водкой. – Птица, ходь сюда.

Виталик подошел. Флинт сделал серьезное лицо.

– Ну, сын мой, благословляю, – вылил на голову Птицы водку, бросил стакан, а потом взял его за грудки двумя руками и резким движением разорвал майку. – Жгите!

Я плохо помню, что было дальше. Помню, как Птица чуть ли не подпрыгивал к микрофону, задрав голову вверх – высокий ведущий вечера поднял для себя стойку перед концертом. Как я сам влетел в толпу беснующихся у сцены панков, как поднимал к сцене козу, как Виталик орал: «Хой!», помню напряженное лицо барабанщика, зарядившего ритм в полтора раза быстрее, чем на репетициях. Помню, как спускался со сцены Птица, с всклокоченными волосами и опустошенным взглядом. Помню, как кто-то из зала закричал: «Льется песня!», и пацаны у сцены ответили ему радостным ревом. Это был успех.