Мирослав Бакулин - Легко ли быть духовным отцом

© ООО ТД «Никея», 2020

© Бакулин М.Ю., 2020

Отец Фома родился в середине пятидесятых на Урале в семье рабочего. Окончил среднюю школу, потом зооветтехникум. Каким-то чудом поступил в Московскую консерваторию, но после второго курса ушел в Ветеринарную академию им. Скрябина, по окончании которой был зачислен на должность научного сотрудника во Всесоюзный научно-исследовательский институт ветеринарной энтомологии. Потом защитил кандидатскую диссертацию, стал старшим научным сотрудником.

В августе 1992 года он принял постриг с именем Фома. В этом же году рукоположен в сан диакона, в следующем, на Рождество, – в сан иеромонаха. В 1995 году возведен в сан игумена. О нем я впервые услышал от диакона Николая: «Мал золотник, да дорог». Сказал он это, как будто забивал гвоздь в гроб невидимого противника, который, видимо, имел в виду «мал клоп, да вонюч». Почему, я понял, только оказавшись в Крестовоздвиженском храме на вечернем богослужении. Это было как раз время, когда я остался без своего первого «молчаливого» духовника и, окормляясь книгами митрополита Сурожского Антония, молился и искал себе духовного наставника. То, что я увидел в храме, вызвало во мне самые сильные чувства. После милой и ухоженной, домашней Всесвятской церкви меня встретила «мерзость запустения». Основной неф был весь разбит: его когда-то разделили на два этажа и сделали здесь танцульку студклуба строительного института. Кругом валялись бутылки, мусор, в алтарной части стоял сломанный грузовик на спущенных шинах. Служба проходила в соседнем малом Никольском приделе. Впотьмах стояли мужики и женщины со свечами в руках. Было жутко холодно, потому что отопление не работало, не было электричества. И вот на солее появляется невысокого росточка священник, у которого под фелонью и ризой явно было не менее пары свитеров, с редким голосом – контртенором, соединяющим самый низкий женский и самый высокий мужской тембры. Голосом, звучащим остро, как самые позывы совести, возглашает: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа». И вся церковь ответствовала не менее огненно: «И ныне и присно, и во веки веков!» Я был потрясен. Где я? Не в катакомбах ли первых христиан?

Родился он в деревне под Тобольском. Прихожане говорили, что родителям не нравилось его хождение в церковь. К церкви его приучили старики. Часто он на покосе много слушал от старших людей про Бога. Много рассказывал и родной дед, с которым они лопатами копали карасей в речном иле, когда старицы пересыхали по осени.

Мама ругалась на его церковность, и он нашел замечательный способ все-таки ходить в храм. Покупал билет в кино и уверял, что идет на киносеанс. А сам шел в церковь, пономарил, пел на клиросе, звонил в колокола. И при этом у него был брат-близнец, который пошел по другому пути и поэтому рано спился. Сам отец Фома, как микробиолог, считал, что выпивать можно только понемножку для отдохновения, но именно не вина, а водки, и потом поспать для отдыха. Даже одному профессору, бросившему алкоголь, говорил, что совсем не пить – это гордыня. Но при этом рассказывал, как они студентами раз поставили вино из ягод и однажды на вечеринке пили много этого вина, а затем на свету увидели, что там, кроме ягод, на дне много тараканов. Это отбило охоту на вино. А потом и вовсе перестал употреблять спиртное после того, как одна бесноватая обличила его на весь скит: «Иеромонах, а водку пьет!»

Понятно было, почему отец Фома стал монахом, а не женился. Однажды его с иподьяконом зазвали на квартирный разговор преподаватели местного медицинского колледжа. Преподаватели начинали потихоньку приходить к вере и хотели поближе и запросто пообщаться с церковными. И вот кто-то из пожилых дам задал вопрос о несостоявшейся женитьбе отцу Фоме. Он запросто улыбнулся: «Так я же – маленького роста!»

Отец Фома умел говорить так:

– Отчаиваться не бесполезно. В своих душевных переживаниях дай себе возможность попечалиться, поунывать, поплакать, пожалеть себя: «Вот как мне себя жалко, как мне тяжело, как плохо». В этот момент ты сам себя испытываешь: кто это там во мне меня жалеет? Известно кто – тот, кто называет себя твоим лучшим другом. А ты ему, этому другу, неожиданно: «Пойди прочь!»

А потом раз и к Господу: «Научи меня, Господи, о Тебе так печалиться и плакать, как я сейчас себя жалею, чтобы моя душа по Тебе бы так сокрушалась, Тебя жаждала, чтобы мне так же к Тебе хотелось, с той же самой душевной силой! Мне бы так хотелось быть с Тобой, чтобы Ты был в моем сердце, которое пытается меня оплакать».

Да, отчаиваться не бесполезно. Нужно умно использовать эту силу, понимать, насколько печаль и грусть может вернуть силу молитве.

Когда отец Фома был маленьким, он работал на стройке прорабом. И что характерно, ни одной доски не украл. Но разговаривать по-строительному привык, а так как был горяч сердцем, то, сокрушаясь духом, сокрушал и русский язык. Когда же он стал монахом, привычку сокрушаться духом сразу оставить не мог. Поэтому злобно шипел: «Спаси Господи!» Духовник попенял ему на это:

– Отец Фома, вот мужик пьяный просыпается, а жена его корит-ругает. Она все правильно говорит, грехи его публично на всю квартиру называет. Он ее послушал, послушал да и говорит: «Ты все правильно сказала, но без любви, а значит, это неправда».

Отец Фома поразмышлял. Понял, что сразу угомониться не получится, и придумал для себя два «позволительных» ругательства – четырехэтажное и трехэтажное. Когда трудники в скиту опять чудили, он ругался на них так: «Да что ж это за гор-плод-овощ-торг!» или «Ну ты даешь, упр-снаб-сбыт!». Скоро и это прошло. Он просто ходил по скиту с топором, и если кто шалил, то смотрел на него ласково и говорил, показывая топор: «Я вас весьма убью». Потом и это прошло. Только пальчиком грозил. Потом совсем угомонился.

Так как отец Фома был человеком ученым, к нему зачастила городская интеллигенция. Встречая одного из профессоров, отец Фома участливо спросил:

– Надеюсь, у вас все хорошо?

Профессор посмотрел на него болезненно, даже как-то презрительно, и сказал:

– Все хорошо только у идиотов.

Отец Фома повеселел:

– Я, видимо, конченый идиот, у меня все хорошо.

Помедлил, а потом снова спросил:

– Вот вы доктор наук, профессор, столько лет преподаете, столько книжек написали. Почему вы такой умный и при этом такой несчастный? Зачем быть умным и несчастным?

Профессор пристально посмотрел на отца Фому, и вдруг ему сделалось ужасно жалко себя: