Дмитрий Кононов - Второй город. Сборник рассказов

Брайан молча покачал головой.

– О, повезло, – подал голос Коля. – Парковочку вот хорошую организовали.

На обочине дороги, неподалеку от массивных ворот из листовой стали с теми же коваными копьями, чернел свежим асфальтом пятачок на пять автомобилей со свежей белой разметкой. Никаких знаков, впрочем, поблизости не было. Четыре места из пяти пустовали, а подле ворот грелся на солнце вместительный черный ниссан. Рядом курил молодой человек в джинсах и рубашке поло. Темные очки, редкая бородка, длинные волосы собраны в хвост. Увидев, что Коля заезжает на парковку, он бросил окурок на землю, придавил его носком мокасина и решительно направился к тойоте.

– Але, дед, давай выезжай отсюда.

– Чего? – добродушно отозвался Коля, опуская стекло со своей стороны. – Почему?

– Это частная парковка, понял? Тут люди паркуются, – молодой человек как-то особенно выделил голосом слово «люди».

– Да тут и знака нет, – Коля не настаивал и не оправдывался, он даже двигатель не заглушил. – Я думал, это для всех.

– Ты глухой, что ли? Вали отсюда.

– Ладно-ладно, – пряча глаза, Коля начал разворачиваться.

– Что такое? – спросил Брайан.

– Оказалось, это частная парковка. Только для сотрудников… – Сережа помедлил, придумывая. – Сотрудников администрации школы.

– В таком случае тут должен быть специальный знак, – настаивал Брайан.

– Вот этот молодой джентльмен и объяснил нам, что знак похитили хулиганы. Детишки шалят.

Брайан посмотрел на Сережу так, что тому стало не по себе, и пробормотал что-то по-гэльски. Мэри укоризненно посмотрела на мужа.

Припарковались с другой стороны улицы. Следуя за Сережей, Бэнноны пересекли широкий церковный двор, поднялись по ступеням крыльца. Вход им преградила крошечная старушка со шваброй в руках.

– В храм Божий положено в платке, нельзя женщине с непокрытой головой.

Сережа перевел. Мэри с досадой всплеснула руками:

– В отеле оставила, как же я могла забыть?

– Иностранцы, что ли? – старушка сменила тон на чуть более дружелюбный. – Не с Америки, нет?

– Из Ирландии, – холодно ответил Сережа.

– А, ну это ничего тогда, это можно, – она указала на дряхлый полированный стул у двери. – Вот тут платочки есть, гостевые. Возьмите, только верните потом.

На спинке стула действительно было повязано пять или шесть платков, потемневших и лоснящихся. Мэри взглянула на них с ужасом.

– Ну если не хотите, то обождите тут немного, я сейчас вам помогу.

Старушка скрылась на какое-то время за тяжелыми двустворчатыми дверьми и вынесла несколько новых платков в аккуратных прозрачных пакетах:

– Это новые, не надеванные, выбирайте. И цена дешевая.

Мэри повязала серый с волнистым узором платок, и они вошли в храм, оставив довольную старушку натирать шваброй вытертый ковер в притворе. Здесь Сережа тихим голосом начал свою экскурсию, припоминая редкие английские слова церковной тематики, которые накануне специально отыскал в словарях.

– Это небольшое и немного тесное помещение между дверьми храма и основной частью называется притвор. В старину здесь должны были молиться грешники и оглашенные, то есть те, кто готовился принять Крещение. Эти две категории людей, таким образом, заметно отделялись от прочей паствы. Сейчас такое не практикуется. Поэтому в притворе размещают киоски, где можно приобрести свечи, иконы и прочие церковные предметы. Комната отделена от храма как такового, так что это не считается торговлей в храме.

Брайан и Мэри в замешательстве покрутили головами. Сережа проследил их взгляд, и до него дошло, что в здешнем притворе никакого киоска не было. Единственным украшением комнаты служила доска объявлений с расписанием служб и большим плакатом против абортов.

– Я хотела поставить свечу за здравие, – чуть виновато пояснила Мэри. – Мы так делали в восточном храме в Иерусалиме, хотелось бы и здесь. Но, видимо, свечи приносят свои.

Сережа молча развел руками и пригласил их пройти дальше, в среднюю часть церкви.

– Эта часть иногда называется нефом или кораблем, в память о Ноевом… – начал было Сережа и осекся на полуслове. – А вот и киоски со всем необходимым, прямо в нефе, смотрите.

Оба угла справа и слева от входа действительно занимали обширные витрины. Один киоск не работал, зато перед окошком правого образовалась очередь из трех прихожан. Один из них причитал, что в церковной лавке вечно нет сдачи.

Сережа продолжал экскурсию. Он рассказал, что такое царские врата, солея и клирос. Объяснил, по какому принципу расположены иконы на алтаре. Эта старинная церковь, несмотря ни на что, всегда поражала его воображение. В ней не чувствовалась фальшь новодела: по какой-то причине большевики пощадили ее в двадцатые. Бэнноны вежливо и внимательно слушали, изредка задавая вопросы или сообщая что-нибудь в дополнение его слов. Мэри проговорила с улыбкой:

– Русские любят иконы, в точности как итальянцы. В римских храмах тоже очень много икон. А у нас чаще ставят скульптуры.

Брайан покосился на современный радиатор:

– Представляю, как тут холодно, когда у вас минус тридцать на Рождество.

Сережа улыбался их комментариям и старался, как мог. Он поведал вдруг припомненную историю преподобного Александра Свирского, рассказал о почитании Николая Чудотворца, указал на тяжелый металлический оклад старинной иконы с изображением Архангела Михаила с копьем и щитом. Мэри упомянула визит в Кремль, и тогда Сережа переключился на канон предводителю Божьего Воинства, по легенде написанный самим Иваном Грозным. «Молю ти ся, страшный и грозный посланниче вышнего Царя, воевода: весело возриши на мя, окаянного, да не ужаснуся твоего зрака и весело с тобою путешествую» – он ради эстетики момента процитировал по-русски, затем, запинаясь, выдал экспромтом перевод на английский. Холодея, он произнес на современном английском: «Я молюсь тебе, внушающий страх и ужасный посланник верховного Царя, полководец: ты посмотришь на меня, грешника, с весельем, я не испугаюсь твоего взгляда, и я отправлюсь с тобой в веселое путешествие». Его опалило осознанием: как же странно, как же страшно звучат слова русской молитвы, написанные тираном пять веков назад, переложенные на практичный современный английский. Сколько жертв и казней, борьбы и боли, побед и поражений, упрямства и непреклонной веры тает, пропадает без следа под яркими лампами современного, рационального, циничного.

Мэри тактично промолчала, и Брайан спросил:

– Русские молитвы всегда такие пугающие?

– Нет, конечно, – поспешно ответил Сережа. – Время тогда было непростое. Наверное, в этом все дело.

– Здесь так тихо, – видя, как ему неловко, Мэри поспешила сменить тему. – Жаль, что негде посидеть.