Сергей Мориц - Канцелярская резинка

Я отвернулся к запотевшему окну. Город был поглощён густым, предвечерним туманом. В этой серой, холодной мгле, изредка видны были лишь силуэты прохожих, освещаемых фарами проезжающих автомобилей. Для здешних мест такая погода, совсем не редкость в это время года. Что может быть прекрасней, чем вкушать свежую прохладу осенней ночи, прогуливаясь поздним вечером пустыми, безлюдными улицами. И тут я подумал, что рассуждаю как ненормальный. Кому охота соваться без особой нужды, за дверь своего дома, в такую погоду. Ведь для нормального человека это совсем неблагоприятные условия для комфортной прогулки. Это скорее непогода. Но только не для меня.

С самого детства я ненавидел солнце, и как мелкая рыбка выброшенная на сушу, постоянно ждал дождя. Когда наконец на небе появлялись тучи, сгущаясь над городом все сильнее, я с наслаждением наблюдал за недовольными лицами прохожих, мечущихся в поисках укрытия или прячущихся под громоздкими зонтами, из открытого окна своей маленькой комнаты второго этажа нашего старого общежития, жадно вдыхая влажную прохладу полными легкими. Из этого окна я мог легко выбраться на пожарную лестницу, где довольно сидел под дождем, набирая водой, старенький глиняный горшок, в котором уже давно ничего не росло с ухода матери. Иногда я проказничал, выливая все его содержимое на головы случайных незнакомцев, и прятался обратно в комнату сквозь открытое окно. Однажды я не узнал нашу соседку под дырявым зонтом. Помню тогда мне крепко влетело от бабушки, которой она пожаловалась не успев переступить порог нашего подъезда, на то что у неё сломался зонт, после того как я окатил её водой, который и до этого, годился разве что для отсеивания мелкого картофеля.

Но в тот момент, когда мне надоедало развлекаться таким образом, я всегда набирал полный горшок и оставлял его на подоконнике до следующего дождливого дня. Осенью ему не приходилось застаиваться, но однажды летом, засуха длилась больше двух недель. Это были самые длинные и тоскливые две недели в моей жизни. Вода в горшке застоялась, и бабушке пришлось её вылить, пока я спал.

Я не следил за дорогой, погрузившись в воспоминания, как вдруг машина остановилась.

Я с ужасом смотрел перед собой, увидев в окне вывеску «Кроличья нора».

– Зачем мы здесь? – испуганно спросил я, – я больше не хочу видеть весь этот кошмар!

– Боюсь, вам придётся, – обернувшись ко мне лицом объяснил Феликс.

Меня буквально вытащил из машины здоровяк, не применяя особых усилий, поставил меня на ноги, не отпуская ни на секунду. К нам присоединился второй, заглушив двигатель.

Феликс вышел последним и направился ко входу уверенными, большими шагами.

Мне казалось я сейчас провалюсь сквозь землю, если увижу все что мне пришлось пережить накануне. Лицо того бедняги и без того отпечаталось в моем подсознании крепко и навсегда. Забыть его мне вряд ли когда-то удастся.

Дверь нам открыл медицинский сотрудник, наверное. Такой вывод напрашивался из – за белого одеяния, что покрывало его туловище с головой.

Внутри, было ещё двое. Они сновали повсюду фотографируя и отмечая улики.

Тел на прежних местах не оказалось, и я вздохнул с небольшим облегчением. Все остальное осталось нетронутым. У меня перед глазами, вновь восстала картина тех сумбурных событий. Все было в красных тонах. Здесь будто взорвался пункт приема чистой плазмы, крови бы хватило на целый военный госпиталь.

В пороге я застыл так, что Толе и Коле, даже пришлось приложить немного усилий, чтобы протолкнуть меня в глубину зала. Феликс шёл впереди, осторожно переступая осколки разбитого стекла и большие пятна, которые мне так и не удалось устранить. Ведро со шваброй перевернулось, и в некоторых местах образовались действительно большие алые лужи. Очень сильно воняло спиртным, которое я в отчаянии разлил, пытаясь использовать, как зажигательную смесь.

– Я могу здесь закурить? – внезапно возникло у меня неутолимое желание.

– Это же ваш бар, – ваше рабочее место, – делайте что вам заблагорассудится. Ребята снимите с него наручники, – приказал Феликс.

– Нет. Здесь все пропитано спиртами различной крепости. Уверен всё это его рук дело, – указывал на меня член следственной бригады полагаю, – а теперь вы хотите дать ему ещё и огонь?

– Вы же будете вести себя хорошо? – уточнил Феликс, прежде чем с меня сняли наручники.

– Я не собираюсь ничего поджигать, если вы об этом. К тому же, я сам насквозь пропитан горючим того же происхождения.

Я присел за ближайший столик, как только мои руки снова были свободны. Сигареты и спички, у меня изъяли задержавшие меня сотрудники полиции. Я вспомнил об этом, лишь проверив все свои карманы с изнаночной стороны.

– Разрешите мне пройти за барную стойку? – подумал я о наличии оного, на рабочем месте.

– Не думаю, что это хорошая идея, – ответил Феликс, – зачем вы хотите туда попасть?

– Сигареты. У меня не осталось. Все забрали при обыске. А там должны были остаться.

– Дайте ему сигарету, – на просьбу странно одетого Феликса, никто не отреагировал, – неужто никто не курит?

В ответ все растерянно пожали плечами.

Анатолий молча отправился за стойку, по немому приказу начальника. Оттуда он вернулся с моими сигаретами и сразу бросил их на стол возле меня.

Николай принёс мне пепельницу, а Феликс достал из своего кармана бензиновую зажигалку и поднёс огонь так близко к моему лицу, что мне пришлось немного увернуться, чтоб прикурить. Затем все трое замерли, окружив меня, пока я жадно втягивал горький табачный дым. У меня сильно тряслись руки. Лихорадочно, будто трансплантаты старого алкоголика. Я никак не мог совладать с ними. Пальцы запутались в резинке будто в стальной проволоке и меня это сильно раздражало.

Я даже не заметил как Феликс не надолго удалился. Он вернулся с полным стаканом в руке, протянув его мне.

– Вот. Возьмите. Кажется вам нужно успокоиться. Разговор предстоит серьёзный.

Несколько глотков выдержанного шотландского виски обожгли мои нервные окончания изнутри. У него был хороший вкус. А ещё он был достаточно вежлив и учтив со мной, как для представителя органов правопорядка в разговоре с серийным маньяком, коим теперь меня все считали. И тут я подумал, что это все же мало походит на месть.

– О чём же вы хотите поговорить? – спросил я едва слышно, поставив стакан немного усмирившейся рукой.

– Прежде всего о том, что же здесь все таки случилось? – он медленно присел напротив меня, – что вам сделали эти трое несчастных? И за что вы столь жестоко с ними обошлись? Вы же использовали кислоту, не так ли?

– Кислоту? Какую кислоту?

– Недавно мне сообщили результаты вскрытия. Все три жертвы буквально на атомы расщеплены изнутри. Их органы поражены действием ядовитого кислотного вещества. Впервые за всю свою долгую практику, патологоанатом, которому пришлось делать вскрытие не сдержался. Жареные сосиски, которые он, с большим аппетитом употребил в качестве завтрака, оказались на носилках. Внутри трупа, практически все было выжжено кислотой. Вы хоть представляете, что им довелось испытать перед смертью? Это было похоже на раковую опухоль, которая активно прогрессирует в считанные секунды. Но только вдвое мучительней.