Сергей Мориц - Канцелярская резинка

– Находясь в тюремной камере, вы уверены, что видели того же самого старика? – наконец спросила психолог.

– Думаете, там был кто-то другой? Нет. Я уверен. Да и потом, какая разница? Ведь ваши службы утверждают что там вовсе никого не было кроме меня самого.

– Нет. Это я к тому, что вам это могло приснится.

– За идиота меня принимаете? Думаете я сон от реальности отличить не способен, – немного разозлился я.

– Я не это имела ввиду. Но только знайте, что в стрессовых ситуациях подобный синдром вполне возможен. И даже научно объясним.

– Я знаю что видел. И я не спал. Я видел его как вас сейчас вижу.

– Что ж. Не смею утверждать обратное. Вам виднее что вы там видели. Тогда давайте вернёмся немного назад.

– Что было до этого я уже вам подробно рассказал. Не заставляйте меня делать это снова. Тем более добавить мне нечего. А копаться в этой части своего прошлого для меня не так уж просто, как вам бы того хотелось. Это было настоящим живым кошмаром. Знаете, у вас когда – нибудь бывало ощущение что вам настолько страшно, что наверняка все происходящее вокруг вас – это лишь ужасный сон, и вам просто необходимо проснуться?

– Простите, но я уж не припомню подобного. Но вполне возможно. Вот только вы меня не правильно поняли. Я не заставляю вас вновь возвращаться к тем событиям, о которых вы хотите забыть. Я хочу вернутся с вами намного раньше, и больше узнать вас как личность.

– Насколько раньше? – с облегчением спрашивал я, сделав ещё несколько маленьких глотков.

– Ну например расскажите мне об этой резинке.

– Что именно? Ведь вы мне сами её отдали.

– Вы прекрасно меня поняли. Я наблюдаю за вашей рукой последние двадцать минут. Ваши пальцы не остановились не на секунду. Это же своеобразный механизм защиты.

– Ну просто здесь же наверняка не курят. А я давно без никотина. Вот и нервничаю немного. А это помогает мне отвлечься. Дурацкая привычка.

– Кто вам сказал, что здесь нельзя курить? Вы у меня даже не спрашивали, – упрямничал доктор.

– Я так решил, потому что нет запаха табачного дыма. Нет пепельницы на столе. Да и сигареты у меня не вовремя закончились.

– Благодарю за вашу вежливость и проницательность. Вот угощайтесь, – она протянула мне открытую пачку, и достала стеклянную пепельницу из под стола, – а пепельницу я прячу, дабы не соблазнять тех пациентов, которые пытаются избавиться от никотиновой зависимости.

– Правда? Я могу курить прямо здесь? А вы? Я не хочу доставлять вам дискомфорт, заставляя дышать этой дрянью.

– Обо мне не беспокойтесь. Я нормально переношу этот запах. Иногда обычная сигарета помогает мне добиться истины. Ведь вы должны быть максимально расслаблены. К тому же, порой я и сама могу побаловать себя подобным образом.

– Уверенны? – все ещё не решался закурить я, уже держа сигарету в зубах.

– Абсолютно.

В этот момент, я бываю особенно уязвим к окружающему миру. В такой момент меня легко прикончить или чего ещё похуже. Она добилась своего. Я полностью расслаблен. Я называю это мимолетным никотиновым забвением. В сочетании с похмельем, это совсем пагубная процедура. Мои пальцы замедляются, а резинка становится намного прочнее.

– Так что? Вернёмся к нашему разговору?

– Напомните на чем мы остановились?

– На ваших привычках, как вы сами выразились. А точнее на одной из них.

– Ах да, это, – я смотрел на свою руку, опутанную тонкой резиновой нитью будто некой живой сущностью. Она глубоко врезалась в плоть, перекрывая кровеносный поток и пытаясь проникнуть под самую кожу. Становилось все больнее. Кончики пальцев становились бледно – синими. Пришлось немного ослабить. И вот она уже не столь агрессивна.

– Да, я именно об этом, – настаивала она.

– Это от моей матери. Вернее все что от неё осталось. Она делала из них картины. Прежде чем ушла, исчезнув навсегда. Я нашёл огромную коробку разноцветных резинок. По одной в день. Я брал из неё по одной в день, считая каждую в ожидании её возвращения. Одна тысяча девятьсот семь. И ещё десяток порванных. Столько я насчитал.

– Вы ждали свою мать пять с лишним лет?

– Быстро считаете. У меня на это ушло намного больше времени. Резинка за резинкой. Одна за другой. И так каждый день. А она так и не появилась.

– И что же дальше? – я видел как на её лице появляется не профессиональное сочувствие, которого иногда терпеть не мог в других. Но не сейчас. Анна неплохо умеет расположить к себе.

– Дальше я отправился на её поиски. Сбежал из дому. И искал где только мог. Но все безуспешно. Оказывается не так просто найти родного человека в большом городе, когда тебе всего тринадцать. Тем более если этот человек не хочет чтоб его нашли. Меня поймали полицейские и отвезли обратно домой. К бабушке.

– Вас вырастила бабушка?

– Вырастила и воспитала.

– Вам известно почему ушла ваша мама?

– Потому что её тоже бросили. Так же как и меня. Отец ушёл от нас годом ранее к другой женщине. Она очень любила его, и не могла забыть. Не могла отпустить. Отправилась на его поиски.

– Но а как же вы? Какие чувства она испытывала к вам?

– Надеюсь материнские. Поэтому и искал её. Хотел это выяснить. Хотя по словам бабушки, она очень меня любила.

– А сейчас? Вам известно что с ней сейчас?

– Нет. Уже наверное все равно.

– А отец? Вы пытались найти его?

– Только когда искал её. Но он изменил фамилию и уехал в другой город.

– И дальше вы остались с бабушкой?

– До тех пор пока она не умерла.

– Кем она была для вас?

– Бабушка? Да всеми. Она очень старалась. Только это ведь все равно не мать. Но я любил её и очень уважал. Она заботилась обо мне.

Мне становилось все легче выплескивать на неё весь свой жизненный негатив. Возможно тому причиной был её высокий профессионализм, а возможно канадские мастера купажа были не худшими психологами нежели она.

– Кажется я начинаю понимать, – с большой долей соболезнования произнесла доктор.

– Что же? Может вам открылась та самая истина, из-за которой я перестал доверять всему окружающему миру. Или может вы увидели как нелегко мне приходилось в детдоме, где я отталкивал всех своих потенциальных друзей по той же самой причине. Сомневаюсь, что вы можете все это представить даже при наличии докторской степени, высшего образования и даже экстрасенсорных способностей.

– Вы правы. Абсолютно правы, – принялась оправдываться она, – но я говорила о другом.

– О чем же? Просветите меня наконец о моей жизни. Вы же знаете больше меня самого, – почему то я вдруг перешёл в наступление. Как психолог, она наверняка бы дала этому объяснение тем, что была затронута болезненная для меня тема, вследствие чего я проявил агрессию.

– Расскажите мне пожалуйста о тех случаях, когда вы забавлялись над своими коллегами, подсыпая им в напитки различного рода слабительное и тому подобное.