Мария Хайкина - Единожды восстав

– Как видишь, я даже не удосужился заткнуть тебе рот, – сказал Дарагон. – Впрочем, если ты будешь настаивать, я это сделаю. Однако, не советую тебе обнаруживать свое присутствие. Представляешь, как приятно будет мадмуазель увидеть тебя в столь постыдном положении.

Ярость комом застыла у Эфри в горле. Он отвернулся, чтобы не видеть издевки на торжествующем лице противника.

Айтон удовлетворенно кивнул и выпрямился.

– Я вижу, ты понял. Хорошо. Очень хорошо… В таком случае, ты засвидетельствуешь, что это я сегодня принимал очаровательную мадмуазель Зарину. Я устрою так, чтобы ты имел возможность все видеть.

Эфри стиснул зубы. Его била дрожь.

Не обращая больше внимания на своего пленника, Айтон занялся ширмой. Он передвинул ее так, чтобы через щель была видна часть комнаты. Лампу он установил с расчетом, чтобы свет от нее падал на противоположную сторону помещения, оставляя саму ширму и то, что за ней, в тени. Закончив приготовления, он вышел.

Пленник остался один. Лишенный возможности двигаться, он не мог ничего предпринять, а бессильные крики выглядели бы унизительно. Оставалось ждать.

Вернулся Дарагон скоро. Эфри услышал, как дверь открывается. Теперь он различал два голоса, низкий, жесткий – Дарагона и высокий, чистый, принадлежащий юной танцовщице. Недоуменные нотки, звучащие в нем сменились было игривыми, но вскоре в тоне девушки зазвучало беспокойство, потом гнев, потом страх. Дарагон сперва уговаривал, но очень быстро просящие интонации в его голосе стали жесткими и властными, а звук разговора сменился шумом борьбы. Сквозь щель в ширме Эфри мог видеть, как Дарагон швыряет свою жертву в кресло, как жесткие руки его мнут девушку, как она беспомощно извивается, пытаясь освободиться… Потом у него уже не было сил смотреть, отвернув голову, Эфри закрыл глаза, но уши заткнуть он не мог, и надрывный вскрик несчастной ножом резанул его по сердцу. Стиснув зубы от бессильной ярости, он ждал. Ждал конца этой муки. Ждал, когда придет освобождение. Ждал, когда из бессильной жертвы он сможет превратиться в яростного мстителя. За себя и за несчастную девушку.

Ждать пришлось долго. Наконец шум борьбы за ширмой стих, теперь слышалось лишь шуршание одежды и успокаивающие уговоры. Потом хлопнула дверь, и сделалось тихо. Все закончилось.

Эфри яростно извиваясь, попытался освободиться, но успел лишь чуть ослабить веревки. Айтон вернулся. Пленнику было слышно, как он, насвистывая, расхаживает по комнате. Потом от резкого пинка ширма повалилась, и Эфри увидел своего противника. Глаза Айтона возбужденно блестели. В руках его был нож.

– Я вижу, на тебя произвел впечатление мой маленький спектакль. Еще немного, и ты убьешь меня взглядом. – Лицо Дарагона скривила усмешка. – Ну-ну, не бесись так, это еще не конец света. Я всего лишь получил то, что хотел, а нашей очаровательной мадмуазель все равно, кого дарить своими ласками. Правда, ты оказался не у дел, но ничего не потеряно. Ты можешь утешить ее завтра. Или послезавтра, если кто-нибудь опять окажется более прытким.

Губы пленника шевельнулись, но вслух он ничего не произнес. Он не хотел тратить на Дарагона слова. Он знал, что будет бороться с насильником и одолеет его, но без пустых словоизлияний.

Между тем Дарагон медленно склонился над пленником и приблизил нож к его шее. Сузив глаза, он наблюдал за реакцией. Эфри не шевелился. Опустив нож ниже, Айтон быстрым движением перерезал веревку, стягивающую плечи пленника, и отступил назад.

– Теперь ты справишься сам, – бросил он.

Пока Эфри распутывал узы, Дарагон, поигрывая ножом, наблюдал за ним. Когда, освободившись, Эфри встал, Дарагон чуть заметно напрягся, но с места не двинулся. Жесткие глаза его смотрели с вызовом. Эфри молча двинулся к выходу.

– Могу дать совет, – внезапно сказал Айтон. – Забудь все, что произошло между нами. Для тебя так будет лучше.

Стоящий в дверях Эфри обернулся.

– В одном я уверен, – коротко ответил он, – ты не останешься безнаказанным.

Айтон Дарагон усмехнулся:

– Помни мой совет…

…

Айтону Дарагону исполнилось двадцать шесть. Это был высокий, широкоплечий, крепко сложенный молодой человек. Каштановые волосы жестко курчавились вокруг его головы, черты лица были грубоваты, хотя им нельзя было отказать в мужественности. Это лицо могло показаться привлекательным, если бы его не портили хищно раздутые крылья носа, тяжелая линия подбородка, а, главное, холодный взгляд отливающих сталью серых глаз.

Гордо откинув голову, Айтон смотрел на своего противника. Вокруг Эфри суетились друзья. Петух дружески хлопал его по плечу, Стифон Нориш что-то торопливо втолковывал, даже Усач, согласившийся выполнять роль секунданта Дарагона, был рядом с Эфри. Рядом с Дарагоном не оказалось никого.

Было серое морозное утро. Солнце уже выбралось из-за полуразрушенной стены и положило свои нежаркие лучи на пустырь перед нею. Слегка припорошенные снегом сухие стебли, голый кустарник и несколько елок, вот и все, что составляло пейзаж, скорее унылый, чем убогий. Когда-то место это было форпостом проникновения эретрийцев на север, теперь же от старой крепости остались лишь зарастающие развалины. Этот уголок посещался редко и как нельзя лучше подходил для той цели, с которой сюда пришли молодые люди.

– Будь внимателен, – торопливо говорил Петух. – Дарагон – хороший стрелок, он может опередить тебя.

– Я тоже неплохо стреляю, – ответил Эфри.

– Главное – твердая рука. Сохраняй спокойствие, – вставил Стифон.

– Не волнуйся, Я готов.

– Ну, удачи тебе!

– Господа, не изволите ли начать? Мы теряем время, – подал свой голос Дарагон.

Усач повернулся в его сторону.

– Как будет угодно, – отозвался он.

Он сделал знак остальным, и те торопливо расступились. Теперь Айтон и Эфри стояли друг против друга. Пистолет каждый держал опущенным к ноге.

– Господа, вы готовы? – спросил Стифан Нориш. Голос его тонкий и звонкий, слегка дребезжал от волнения.

– Я готов, – громко ответил Эфри.

Айтон лишь молча наклонил голову.

– Внимание! Сигнал! – Нориш поднял руку с платком.

Все замерли. Эфри подобрался, взгляд его был собран. Серые глаза Айтона сделались жесткими. Платок рухнул вниз, противники вскинули руки, и выстрелы грянули почти одновременно, сливаясь в один.

Эфри покачнулся и опустился на колени. Опершись рукой о землю, он попытался удержаться, но не смог и повалился на бок. Все бросились к нему.

Эфри лежал, прижавшись щекой к земле. Светлые кудри его разметались по снегу. Когда его развернули, стало видно красное пятно на груди.

– Я не смог… разглядеть… – выговорил он. – Я… попал?

Слова давались ему с трудом.