Роман РА - О чём шепчет лес

– Я начну с того, что продам лошадь, и подумаю об остальном.

– Приведите конюха! – тут же задребезжал голос мэра. – Конюха! Конюха! Пусть этот непутёвый толстяк подрывается и немедля идёт сюда!

Конюх оказался колченог, а потому шёл не спеша, припадая на правую сторону. Кто-то позднее пояснил, что своенравный конь лягнул его так, что раздробил бедро, но даже это не мешало мэру каждый раз торопить бедолагу, то и дело угрожая урезать жалование. Жалования, что интересно, конюх не получал уже много лет – только обед в местной столовой да разрешение спать в маленьком домике рядом с конюшней.

– Я Карл, – хрипло сказал он и протянул Джордж руку, не побрезговав испачкаться в грязи. – Славная у вас семья, сэр.

Мэр Андерсон общительность конюха не одобрил:

– Ты так долго сюда шёл, а теперь смеешь тратить время на разговоры?! Ты не с ним говорить должен, а лошадь смотреть! Или ты забыл, что конюхи занимаются лошадьми? Могу напомнить!

Кряхтя и хрипя, явно сам того не желая, Карл приступил к осмотру. Он осмотрел её зубы, без всякой боязни раскрыв двумя пальцами мясистые губы, постучал костяшками пальцев по копытам, ощупал живот, даже под хвост заглянул. Кляча, по его мнению, оказалась до того загнана и стара, что место ей нашлось бы только на бойне. Да ещё и мэр потребовал не затягивать, а то мясо того и гляди испортится.

– Приходите на рынок рано утром, – добросердечно посоветовал Клифф Андерсон. – У нас давно не было конины. Вы и опомниться не успеете, как её уже сметут с прилавков!

Джордж погладил лошадь по загривку и тихо, словно стыдясь этой своей привязанности, прошептал ей на ухо:

– Мэри.

Она попыталась что-то ответить, как когда-то давно, когда ещё жеребёнком восхищала фермерского мальчонку своим громким, полным жизни ржанием, но из иссушенной лошадиной глотки вырвался лишь хрип.

– Ничего, старушка, ничего, – сказал Джордж уже громче, невольно стыдясь собственного вида и произносимых слов. Как бы дети не решили, что он умом тронулся: какой вздор – говорить с лошадью!

А Мэри, лишь одна понимая его, как и в те далёкие, почти позабытые годы, чуть склонила голову и опустила веки под тяжестью прожитых лет. Когда она открыла их снова, из-под пушистых ресниц покатилась крупная капля.

«Слеза? Слеза ли?» – думал Джордж, впервые видя, как плачет лошадь. И в тот самый миг он увидел в больших карих глазах столько понимания, сколько не видел никогда в жизни. – «Она всё понимает. Вообще всё!»

Тогда он без труда прочитал во взгляде Мэри и радость приближающегося избавления, и горечь расставания. Он отвернулся, проглотил тяжёлый вздох, и, убрав руку с грубой шерсти, махнул то ли мэру Андерсону, то ли конюху Карлу, а после ушёл вместе с семьёй.

– Приходите за деньгами с утра! – весело прокричал мэр им вслед.

Всей семьёй они заночевали у проявившей сострадание семьи – в хлеву, на сене, рискуя подцепить блох. С утра пораньше Бетти, пользуясь лишь практическими соображениями и не желая потревожить скорбь мужа, выразила желание сходить на мясной рынок и купить немного конины – им нужно поскорее распродать мясо, а, стало быть, цена за него не должна быть очень высокая. Но в ярости, с которой было встречено предложение жены, Джордж не в первый и не в последний раз наотмашь ударил её по лицу. Бетти взвизгнула и упала прямо на изгородь, которая затрещала и развалилась под весом беременной женщины. Джордж ещё час объяснялся с хозяевами хлева, а потом два приколачивал молотком новые доски. Жена же его несколько дней не могла сидеть из-за глубоко впившихся заноз и зареклась впредь никогда не вспоминать о зарезанной кляче.

Весь следующий день, а также несколько последующих, Джордж помогал в городе по строительству, Питер выполнял разные мелкие поручения, а Бетти и Анна распродавали их пожитки. Очень скоро вещей осталось так мало, что даже телегу решили продать – всё равно впрягать в неё некого. Благодаря трудолюбию и исключительному старанию Джорджа, его семью были рады накормить в каждом доме, и поселить в каждом хлеву. Он улыбался своими обветренными губами и кланялся, точно ему предоставляют великую благодать. Но такое гостеприимство горожан его на самом деле не грело, а настоящим стремлением, как и прежде, оставалась покупка собственного дома.

Джордж с ранних лет относился к своим идеям с большим трепетом и проникался каждой, едва она приходила ему на ум, как главной целью своей жизни. Иногда, особенно по малолетству, он мог забыть какую-то из них, и был не в состоянии заниматься чем угодно другим, пока не вспомнит её, а потом и сам дивился, на какие глупости потратил половину дня. За те же, которые не забывались, он брался с нечеловеческим упорством и в своих усилиях не страшился никаких трудностей. Единственным условием его безудержного порыва было понимание того, что идея принадлежит ему и только ему. К работе над чужими замыслами он нередко подходил спустя рукава. Его отец ошибался, считая сына непутёвым лентяем, но был прав (как считал сам Джордж), лупя его по спине за каждую провинность. От этого его кожа со временем стала грубой, а боль стала казаться более привычной, чем зной солнечного дня. Годы спустя идей стало становиться меньше, но каждая из них требовала всё больших усилий, и Джордж, пряча яростный порыв в задумчивом молчании, всё столь же неистово брался за домашние и семейные дела.

Но дни работы плавно переросли в недели, а затем и в месяцы, и в своём беспрерывном труде каждый со временем полностью утратил ощущение семьи, и на какое-то время все зажили полностью самостоятельной жизнью. Джордж сутками напролёт рубил, чинил и строгал: руки его совсем огрубели, а лицо так давно не знало лезвия, что внешне он состарился на все лишние десять лет. Для Бетти весь мир сошёлся вокруг продажи любимых вещей, расставание с каждой из которых давалось с большим трудом, и собственного дитя в утробе, с которым она не расстанется уже никогда. Для Питера любое поручение, будь то сбор ягод с кустарника, или передача письма, становилось захватывающим приключением. И, помимо денег, он частенько получал свою персональную, принадлежащую только ему одному награду. Однажды, например, его накормили похлёбкой, но такой густой, что Питер подумал, что это каша на воде. Каша, в которую по какому-то непонятному разумению положили множество самых разных овощей, добавили мяса, но почему-то забыли про крупу. Почему – он так и не понял, хотя было очень вкусно. Его сестра Анна, очень быстро утратив интерес к мелкой торговле, договорилась со своей более расположенной к разного рода сделкам матерью, что иногда будет уходить погулять, и очень скоро исчезла совсем. Джордж так и не узнал о тайном соглашении жены и дочери, но однажды увидел её в компании городского мальчишки и не на шутку переволновался. Однажды ему даже показалось, что он будто бы видел, как мальчишка тянулся к губам Анны. Джордж бы выпорол дочь, как в былое время порол Питера, но вмешалась Бетти, а её он вновь бить не решился.