Роман РА - О чём шепчет лес

– Ты делаешь это в последний раз, женщина, – сказал он ей тогда со всей многотонной тяжестью своего голоса.

Она не удостоила его ответом, но взгляд, выражающий одну лишь непокорность, он уже никогда не забудет.

Джордж с тех пор вёл за дочерью наблюдение (настолько тщательно, насколько это было возможно при его почти круглосуточной занятости) и тайно переживал, что от матери к ней перешла тяга к молодой любви, и в своё время девочку будет тяжело выдать замуж. В этой святой отцовской миссии он совсем без присмотра оставил своего сына, справедливо решив, что мальчика в эти годы в достаточной мере увлекает его пёс Айдан, и пройдёт ещё много лет, прежде чем Питер, как каждый мужчина в своё время, встанет перед искушением любить многих женщин и проживать жизнь в стакане.

Джошуа всё-таки отдали в услужение мэру Андерсону – всего лишь на время, заранее чётко оговоренное. Джордж однажды на улице случайно пересёкся с чёрным рабом взглядом и с ужасом понял, что тот его не совсем узнаёт. Тогда он впервые задумался о том, как же давно на самом деле они живут в хлевах и занимаются практически всем, за что платят. Джордж был хорош в быту, но деньги считать совершенно не умел, только складывал их в общую кучу и доверял всё жене, наказывая тратить не больше, чем нужно. Но прошли месяцы и тут даже болван (а Джордж болваном себя не считал) понял бы, что нужная сумма уже давным-давно должна была скопиться. Вопрос стоял остро, как нож у горла вора, и было совершенно очевидно, кому следует его задать. Но Джордж и рта раскрыть не успел, оказавшись подле своей благоверной, как она обожгла его слух обвинительной речью. Ропща на извечные неудобства и скудные яства, Бетти попыталась обвинить мужа в том, что он не удосуживается снять семейству даже комнаты в гостинице. По её разумению, мужчина мог спать хоть на сене, хоть в лошадином навозе, если его такое устраивало, но детям и беременным женщинам нужна была нормальная постель и споров на этот счёт и быть не может. Едва жена договорила, как Джордж схватил её за шею так, как обычно хватал полено, и тряс, пока не вытряс все гадкие слова из глотки, и, как он надеялся, мысли из головы. После этого случая распоряжение накопленным состоянием целиком и полностью перешло к главе семьи. Не прошло и двух недель, как прежде неизмеримо светлые лица жены и детей потускнели, как его собственное в первые же дни жизни в новом городе, но денег набралось аж половина от стоимости приличного дома. К тому моменту руки Джорджа покрылись несчётным количеством новых мозолей, а спину не переставало ломить, но тут словно сам мэр решил вдруг сжалиться над бедной семьёй. Он предложил им старый дом, честно предупредив, что ремонт займёт время, располагавшийся в отдалении на юге города, подле леса. За работу Джошуа он при этом не заплатил, аргументируя это отчасти тем, что негр жрёт почти что на столько же, сколько зарабатывает.

– Огород там надо бы перепахать, но вот в дровах-то уж проблем точно не будет! Колодец выкопан, печь в доме есть, у дома сарайчик – старый, правда, – мэр улыбался в кривые, закрученные на кончиках усы, то и дело облизывая пересохшие губы. – Отдам за все ваши деньги и негра.

– И там никто не живёт?

– Совсем никого! Будете точно в эдемском саду – никаких вам там помех и тревог, никакого шума, никаких склок и ссор.

– Я бы предпочёл быть поближе к людям и городу. Нам всё-таки урожай продавать, да и жена ждёт дитя. Мы подкопим деньги и присмотрим что-нибудь в центре.

– Нет-нет-нет, – мэр покачал головой. – Вы что думаете, одни сюда приехали?! – он ударил руками по столу. – Я только и думаю, как бы вас, непрошенных беженцев, всех разместить, а вы отказываетесь от такого предложения!

После этого мэр Андерсон встал из-за своего небольшого резного столика и долго ходил взад-вперёд по комнате, как бы думая. Джордж не решался нарушить его молчание. Наконец, мэр изрёк спокойным тоном:

– Земля в дефиците и вся дорожает. Соглашайтесь на дом или завтра он станет дороже вдвое, а все прочие – втрое.

Джордж не испугался угроз мэра, однако за время тишины поразмыслил, что у дома на окраине всяко больше места под поля, а что до пути на рынок, то как они будут ходить в центр от леса продавать урожай, так и в ином бы случае, живя в центре, ходили бы к лесу за дровами. И всё же с одним условием он по-прежнему не мог согласиться:

– Но я не могу оставить вам раба насовсем. Он будет нужен, чтобы починить дом и засеять урожай!

– Кажется, у вас растёт мальчик, – мэр постучал пальцами по столу. – Сколько ему? Семь? Девять? Не важно, ему самое время учиться строить и сеять. К сбору урожая я обещаю негра вернуть, но не раньше. Ждите.

Джордж понимал, что дальше спорить с мэром опасно – того и гляди снова разозлится и передумает.

– Хорошо, согласен со всем.

– Тогда приходите через несколько дней, мы заключим сделку, а пока идите. Вы у меня не единственный беженец на сегодня.

К их следующей встрече мэра уже прозвали одноглазым, и Джордж понял почему, едва пересёк порог офиса. Под левым веком Андерсона вскочил чирей, разросшийся до таких размеров, что мэр вскоре и вправду сделался одноглазым. И не успели горожане вдоволь нарадоваться тому, что вор и обманщик получил по заслугам, как уже стали молить бога о его выздоровлении. С приходом болезни мэр Андерсон обозлился и теперь ненавидел каждого, чьё лицо не обезобразилось каким-нибудь недугом. Джордж принёс ему ровно оговорённую ранее сумму, но имел неосторожность засмотреться на уродливый багровый нарост, и Андерсон запросил на пятую часть больше, сославшись на будто бы хороший год для урожая белой репки. Это оттянуло сделку ещё на неделю, но всё же она состоялась.

Когда они пожимали руки, Клифф Андерсон хмурился, превратив свой лоб в длинную вереницу тонких складок, и смотрел единственным глазом так, будто продаёт хозяйство себе в убыток. Джорджа утомляло и ожидание, и переменчивый, словно погода в последние дни, настрой мэра, но свой собственный вспыльчивый нрав он заранее надёжно запер под замками рассудительности и сдержанности. И только благодаря этому он в компании молодой жены и детей вскоре оказался у старого дома, построенного на неухоженном участке, с остатками скромных пожитков в руках. Старик, что жил здесь прежде, несколько лет как помер, а ближайшая родня наспех продала дом в городские владения и избавилась от остатков стариковского имущества. В силу почтенного возраста прежний хозяин долгое время не занимался ни домом, ни хлевом, ни огородом – уж и не понять, чем питался да на чём спал. С его же смерти место и вовсе находилось в запустении: изгородь необходимо было чинить, а деревья вырубать – лес вот-вот бы и добрался до самого огорода, уже заросшего высокой травой. Дом, тем не менее, стоял крепко, надёжно запирался, а его дверь и окна выходили прямо на восток – так, как Джордж сделал бы сам, если бы взялся строить с начала. Так он мог просыпаться с первыми лучами солнца и встречать его, стоя на пороге. Дом внутри показался на удивление просторным, но скорее не столько от собственных размеров, сколько от почти полного отсутствия какой-либо мебели. Но Джордж Ламберт не беспокоился об этом, с самого начала решив заменить все старые деревянные предметы новыми, сделанными своими руками.