Илмари Одд - Безвременник для Аэлиты. Иди вперед и не оглядывайся назад

– Все было очень вкусно, – соврала я.

– Не лукавьте, Аэлита, Вы совершенно не умеете лгать.

Он посмотрел на меня пристально, внимательно изучая мое лицо, прищурив красивые, но почему-то вдруг потухшие и опечаленные глаза.

– Еда абсолютно безвкусна!

Я была озадачена. В глаза бросалась его крайняя раздраженность данным фактом.

– Если вас не устраивает повар, почему бы не сменить его? – предложила я единственный выход из сложившейся ситуации.

Он отвел глаза в сторону, но в них я заметила какую-то безграничную боль и обреченность.

– Пойдемте со мной, я покажу вам город, – предложил он и поднялся из-за стола.

Это предложение показалось мне настолько странным, что я чуть было не ляпнула: «Я только вчера объехала весь старый город вдоль и поперек, что он мне снился всю ночью. Что нового я могу еще здесь увидеть?»

Но от прогулки не отказалась.

***

Прогулка в двуколке оказалась очень приятным времяпрепровождением. Я даже пожалела, что не приобрела кабриолет, который мне предлагали, когда искала машину, пусть даже помятый, с поцарапанным бампером и передней дверью.

Лошадь шла тихо, похрапывая и помахивая хвостом; стук копыт эхом отскакивал от домов и возвращался, но кроме этого стука в городе не слышалось ни звука.

Я насторожилась. Город был мертв. Ни одного движения не наблюдалось на его улицах. Мы проехали приличное расстояние, но нам навстречу не попалось ни одного человека, ни одной бродячей собаки или кошки. Не слышалось даже пения птиц.

Мой собеседник всю дорогу молчал, умело управляя повозкой. По направлению я догадалась, что колесим мы в сторону главной городской магистрали и набережной.

Когда наша повозка вынырнула из переулка старого, некогда богатого квартала, и повернула на проспект, удивлению моему не было предела – здесь тоже было абсолютно безлюдно, да и город изменился до неузнаваемости. Куда пропали все высотные современные здания, огромные светлые торговые центры, банки и рестораны? Да и сам проспект превратился в обычную, чуть более широкую, чем переулок, улицу.

Набережная тоже выглядела иначе. Вместо двухэтажного, красивого, современного здания с большими, светящимися буквами «Речной вокзал» на плоской крыше, стоял аккуратненький железный дебаркадер с двухэтажной деревянной надстройкой над ним, что являлось причалом для появившихся в девятнадцатом веке двухэтажных пассажирских пароходов и более низких судов, и перекинутым к нему с крутой насыпи деревянным мостком без перил.

По обе стороны от причала, на пологом берегу, веерообразной россыпью ночевали лодки рыбаков и простых горожан.

Но и здесь не было ни души.

Мы оставили двуколку на дороге и пешком спустились к реке.

Мой спутник опустил руку в воду и попросил меня сделать то же самое.

Я наклонилась и намочила пальцы, надеясь почувствовать приятную прохладу, даруемую водой. Но ничего не почувствовала. Совершенно ничего. Ни приятного холодка, ни течения воды, которое бы ласково ударялось о ладонь, и, плавно обтекая и лаская ее, несло свою вековую прохладу дальше.

В недоумении я проделала этот жест несколько раз, а мой попутчик сорвал красивый крупный цветок, растущий на берегу, и протянул мне.

Я поднесла его к носу в надежде уловить запах пыльцы, поля и травы, но не ощутила даже запаха пыли.

В полном недоумении я перевела взгляд с цветка на мужчину и вздрогнула, он сейчас был жутко похож на Арсения Матвеевича, и мне на минуту показалось, что это именно он, только молодой.

Как такое могло быть? Да и все, что здесь происходило, не укладывалось в моем понимании.

Я больше не могла дожидаться, когда же мой спутник соизволит представиться, и решила взять инициативу в свои руки.

– А ведь я до сих пор не знаю, как зовут вас…

Мужчина взял мою руку, склонился над ней и поцеловал. Сделал он это так же, как и его отец при встрече в парке.

Я в испуге отдернула руку. Моя догадка показалась мне сейчас единственно реальной в этом нереальном мире, и я бросилась прочь отсюда.

А вслед доносился приятный, головокружительно чарующий голос, который звал:

– Аэлита! Аэлита! Вернись!

«Папа, папочка! Зачем ты идешь туда?! Не ходи! Не надо!» – кричала я вслед уходящему в пустоту отцу.

Я стояла на противоположной стороне переулка, на самой кромке вымощенной мостовой, а прямо передо мной, напротив, возвышался огромный дом с зияющей багрово-черной дырой вместо двери. Дом был тоже черным, то ли от пожара, то ли от времени, крыша, казалось, вот-вот рухнет и накроет стоящего на крыльце отца. А он, задумавшись о чем-то, не двигался ни вперед, ни назад. Казалось, будто он размышляет, стоит не перед входом в здание, а перед выбором – идти вперед или остаться с нами.

Но видимо желание идти вперед сильнее, он не в силах противостоять ему. Папа решается и делает шаг в пустоту.

Крыша с ужасающим и пугающим треском обваливается, поднимая в воздух клубы серой пыли, и закрывает навсегда вход в старый и страшный дом, поглотивший безвозвратно родного и близкого мне человека».

***

Этот сон мучил и мучил меня каждую ночь перед пробуждением. Один и тот же, он терзал, изводил и подталкивал искать ответы на множество вопросов, которые поставил передо мной этот самый дом.

Всю неделю, после работы, я просидела, закрывшись в своей комнате. Никуда не ходила, на звонки не отвечала, а подруги, скорее всего, потеряли меня. Но моя мама была несказанно рада такому повороту событий, что было понятно и без слов. Она порхала по дому, готовила вкуснятину, стараясь покормить меня получше, и все время напевала «Вальс Бостон», в душе надеясь, что все улеглось само собой и ее самые страшные опасения не оправдались.

Но я ничего не могла забыть, хотя очень и очень старалась. Старалась вообще не думать о том, что произошло: ни о доме, ни об Арсении Матвеевиче, хотя теперь я и не знала, как его называть, он был всего-то на несколько лет старше меня. Кто же он такой на самом деле? И что это за странный мир? Что происходит в нем?

Но больше всего мучил вопрос, куда пропал мой отец? А что если он застрял в этом незнакомом мире и блуждает там в одиночестве! И как связан Арсений Матвеевич с моим отцом?

Теперь-то я уже точно поняла, что тот старик, с которым общался папа, и тот, с которым познакомилась я, одно и то же лицо.

Да и образ этого молодого красавца не выходил из головы. Я помнила каждое сказанное им слово, каждый жест и взгляд. Не мог он оказаться убийцей моего отца. Да и сам он, возможно, оказался жертвой сложившихся обстоятельств, что и заставило его бродить в том замкнутом, мертвом мире. А что если он позвал меня, чтобы попросить о помощи, но я малодушно сбежала, испугалась, оставила его одного…, совсем одного…