Дмитрий Ланев - Игра в ножички

– Есть, чем вытереться?

– Я через голову бросил ей свою футболку.

– Это по-рыцарски, – сказала она, не жалко?

– У меня запасная есть.

– Тогда, в качестве награды можешь вытереть мне спину.

Вытирая ей спину, я позволил себе немного вольности. Алена заметно напряглась и ткнула меня локтем под ребра.

– Не твое. На место, пуделек.

– Ну, так ведь и ничье, – съязвил я. – Пропадет … золотой запас.

Я снова сел на край коврика, налил себе чаю и, уже не стесняясь, стал смотреть, как она одевается.

– Если какая-нибудь местная бабка с дороги тебя увидит, скажет что-то вроде "бесстыжие городские понаехали".

– Это не бесстыдство. Это чувство превосходства.

– Превосходство над чем?

– Превосходство совершенной формы над несовершенным содержанием, или его полным отсутствием.

– Над чьим содержанием, – сказал я, принимаясь за очередной бутерброд.

– Над бабкиным. Или над твоим, тоже сгодится.

– А форма чья?

– Форма моя. Не твоя же. Посмотри на свой живот.

Мой живот, не доставлявший мне никаких хлопот, был вполне сносным. Переваривал все. Без восьми квадратиков, конечно, даже без четырех. Но не свисал же он над ремнем, как у некоторых. У самой Алены квадратики пресса проглядывались. Вот о какой форме она говорит.

– Ну, не обижайся, Игорек. Она вдруг опустилась на колени и чмокнула меня в щеку.

– Поехали.

И тут же вскочила. Очевидно, купание пошло ей на пользу.

Всю оставшуюся дорогу, кроме последнего тридцатикилометрового участка, она болтала без умолку. Рассказывала про своих подружек. Через полчаса я знал их всех по именам.

– Я тебя с ними познакомлю. Скажу, что ты фотограф, а ты и на самом деле фотограф, они сразу будут на крючке. Каждой – портфолио. С каждой – отдельно. Ты же кучерявый, они мимо такого не пройдут. Ольга точно не пройдет. А она такая – звезда!

Я слушал ее, крутя руль одной рукой, и думал о том, что подружки – и особенно Ольга, очевидно очень хороши, но все-таки они мне неинтересны. Тем более, что Олю эту я уже видел – сначала в прошлом году, когда она приезжала за чем-то к Алене в офис, а потом на рекламе спортклуба, где она занимается. А там своих фотографов хватает.

Меня больше занимало то, что короткий поцелуй на берегу до сих пор жег мне щеку, конечно, не в буквальном смысле. То есть не выходил из головы. И все ее тело, блестящее и влажное от воды, бархатистая кожа и родинка на плече тоже занимали мозг. Пес в "Люди в черном" сказал бы коротко и честно: "Ты на нее запал". В каждом из нас живет такой смышленый пес.

Вот о чем я думал, крутя руль. Мы проехали по центральной улице того самого городка Л, которая вела мимо рынка. Перед рынком все обочины были заняты местными бабулями и дедулями, с коробок и ящиков торговавших своими урожаями. Нам были видны их спины, сгибающиеся над кучками свеклы, репы, зелени, ведрами картофеля. В этих наклонах не было угодливости и лести перед покупателями. Грибники стояли отдельно, почти за каждым стоял потрепанный российский мотоцикл или мопед.

– Классный кадр – мотоциклы на фоне торгового ряда, – сказала Алена.

– Фотографировать в спину – то же самое, что стрелять в спину, – ответил я.

Эта мысль только что пришла мне в голову, и я понял, почему крутые фотографы действительно не снимают со спины. Издалека – да, как снайперы, но в спину – никогда. Наверное, в каждом фотографе живет военный корреспондент, а съемка в спину к тому же означает, что ты отстал, то есть проиграл.

Деревню «К» мы проехали по грунтовке. В деревне был магазин, закрытый на висячий замок, и колодец с " журавлем". Зеленая краска на стенах магазина пообтрепалась и облупилась, зато возле колодца стоял пламенеющий клен, и все вокруг него было покрыто алым ковром. На этом волшебном ковре смуглый мальчик натягивал цепь на звездочку велосипеда. Я остановился, опустил стекло и крикнул ему, правильно ли мы едем к фермеру А. Он не ответил, зато из-за ближайшего забора показалась женщина в цветастом платке, махнувшая рукой в ту сторону, куда я, собственно, и так ехал.

На выезде из деревни стоял столб. К столбу был прибит ржавый почтовый ящик, и ниже ящика – тоже ржавый и погнутый знак "проезд запрещен", в народе известный как "кирпич".

– Надо же! – удивилась Алена, – куда это нам нельзя?

– Туда, наверное, было нельзя, но теперь, похоже, можно, – я кивнул в сторону опушки в полукилометре от нас, вдоль которой стоял серьезно порушенный бетонный забор, а над верхушками осинника торчали две вышки.

– Скорее всего, заброшенная воинская часть.

Я предложил Алене сфотографироваться рядом со столбом на фоне голубого неба с парой вышек. Я даже придумал название снимков: "Приют пессимиста" или "Неактуальные запреты".

– Лучше "Прощание со знаком "Стоп", – сказала Алена и деловито добавила:

– Мне снять что-нибудь?

Все-таки она была девушкой своего века, прагматичной до мозга костей.

Но я поборол низменное и пустил вперед художника в себе. Я хотел ограничиться крупным планом, практически портретом. Для этого мне была нужна голова Алены, точнее, ее лицо и волосы.

– Сними заколки, пусти кудряшки по ветру, – сказал я.

Пока я снимал, нас объехали прямо по целине два джипа и несколько мотоциклистов. Все, кого я разглядел, были экипированы и вооружены для пейнтбола. Кавалькада уехала вперед и свернула перед забором, направляясь к вышкам.

Закончив съемку, я обернулся на солнце. Между нами и ближайшим домом стоял приличный стог сена.

– Может, продолжить? – подумал я, что было очевидной глупостью, имея в виду фотоаппарат и Алену. – Кто разберет, что у нее в голове?

Но когда мы доехали до места, которое Петрович отметил крестиком, и где надо было съехать с асфальта, мои мысли вернулись к действительности. Ехать пришлось через лес по дороге, по которой, похоже, до нас только УАЗы и трактора проходили. Глубокие колеи были заполнены водой и жидкой грязью. Иногда, чтобы хоть пара колес шла по сухому, приходилось ехать с сильным креном. Но LC на то и есть, чтобы все это воспринимать как прогулку.

Поездка и была прогулкой, пока мы не доехали до речки, через которую где-то выше по течению снесло мост, или он от старости сам рухнул, а здесь был брод.

О том, как преодолевать брод я имел смутное представление. Алену этот вопрос вообще не занимал. Она качалась на сиденье справа, иногда хватаясь за ручку над дверцей, иногда отпуская скупые комплименты.

– Ты просто ас, – сказала она, когда я остановил машину перед съездом в воду.

Я подсознательно понадеялся на новый поцелуй, но его не последовало.

Очевидно, была моя очередь лезть в воду.

На этот случай у меня были резиновые сапоги – настоящие болотники. Меня снабдил ими Петрович. Я влез в них, сломал, как мне показалось, подходящий шест, и смело вошел в коричневый неторопливый поток.