Марта Кауц - Жара

«Магазин на диване,» – большими зелеными буквами извещала коробка. Далее следовал её, бабы Глаши, адрес и перечень содержимого посылки. Пять луковиц тюльпанов сорта Айс Крим, еще пять махровых Перпл Пион и десять Кристмас Марвел – вот и всё богатство. Женщина завороженно погладила коробку, аккуратно срезала верхний лист и чуть подрагивающими от предвкушения руками вскрыла посылку.

Внутри была еще одна коробка, черная, матовая, очень приятная на ощупь.

– Вот это сервис! – охнула баба Глаша. – Никогда не думала, что сортовые тюльпаны так упаковывают.

Женщина положила коробку на стол и аккуратно стянула крышку.

Надрывно засвистел чайник, но баба Глаша даже головы не повернула. Не моргая, она смотрела на шёлковую ткань цвета слоновой кости. На ней томной африканской красоткой раскинулось чёрное кружево.

– Это ещё что такое? – лицо бабы Глаши покрылось красными пятнами.

Бюстгалтер. С мягкими чашечками, кожаными вставками, косточками и волнующим узором.

Не веря своим глазам, баба Глаша вновь заглянула в коробку, все ещё надеясь, что своевольные голландцы так берегут луковицы от повышенной влажности или повреждений. В дополнение к бюстгалтеру на свет божий были выброшены трусики-стринги, высокие чулочки и кожаная плётка. Чайник, беснуясь, выплюнул свисток и возмущенно заорал паром. Такой же пар, казалось, вот-вот повалит из ушей бабы Глаши.

– Это что же такое… – она упала на стул, возмущённо хватая ртом воздух. – Это как это вообще…

«Наверное, адрес перепутали», – внезапная мысль успокоила женщину, и она, надев старенькие очки, внимательно вчиталась в описную бумажку. Но, как ни странно, адрес и имя были её.

– Вот ведь, – нахмурилась женщина. Она решительно вскочила с места и бросилась в прихожую.

– Линия перегружена. Пожалуйста, ожидайте связи с оператором, – сообщил приятный женский голос. Заиграла классическая музыка.

Баба Глаша нервно теребила провод городского телефона, периодически кидая опасливые взгляды на плётку, будто та могла в любой момент взметнуться в воздух и начать её хлестать.

Музыка же всё играла и играла. Летний жар практически сбивал с ног. Баба Глаша села на стул, промакивая лоб носовым платком, и серьёзно настроилась бунтовать.

– Видит Бог, я этого не хотела, но разве можно так мучать бедную старую женщину… – произнесла она вслух и внезапно осеклась.

Старую? Её словно окатило ледяной водой. В какой момент она стала старой?

Женщина посмотрела в зеркало и застыла. Застиранный сарафан, нелепая косынка на голове, торчащие из-под неё седые космы волос, злой, потухший взгляд. Вылитая баба Глаша.

А ведь ей только исполнилось пятьдесят. И она не какая-то Глашка-колхозница, а Аглафена Павловна, бывший работник администрации, коренная горожанка!

Баба Глаша перевела взгляд на коробку с бельём. А ведь такой красоты, если подумать, она никогда не носила. Бельё явно было не из дешёвых; такое порядочные матери-одиночки не носят. А хотелось ведь носить, ой как хотелось… В какой же момент луковицы тюльпанов стали ей нужнее такого белья? И в какой момент горделивая Аглафена превратилась в бабу Глашу? Тогда, когда переехала в деревню, в дом покойной матери, оставив квартиру женатому сыну и внукам? Или же еще раньше, когда эти самые внуки родились?

Нет. Баба Глаша прекрасно знала, когда.

В воздухе, плотном от духоты, оседала музыка ожидания. Ожидания ответа, ожидания денег, ожидания взросления детей, рождения внуков, ожидания жизни.

Баба Глаша отложила телефон, задернула шторы и взяла в руки плётку.

– Доброго дня, я – Николай, оператор «Магазина на диване», – оповестил по громкой связи бодрый жизнерадостный голос примерно через пол часа. – Могу я чем-то помочь?

– Можете, голубчик, – ответил ему кокетливый голос. – Я у вас заказ делала. Просто хотела сказать спасибо. А у вас, кстати, очень приятный голос. Сколько вам лет?

– Сорок пять, – произнес мужчина.

– Ох, какой замечательный возраст, Николай! Вся жизнь впереди…

Шёлк коробки загадочно поблёскивал в лучах солнца. Выкипевший чайник устало шипел, а его хозяйка – статная дама в кружевном белье, – всё говорила и говорила по телефону, то кокетливо поправляя волосы, то проводя тонкими пальцами по кружеву на талии.

* * *

– Мульон, мульон, мульон алых рооз… – орал во все горло почтальон Аркадий, ударяя по струнам гитары. Инструмент явно был расстроен, но виною тому были не съехавшие струны, а бездарность играющего.

– Аркадий Валерьевич, ваше пение – оружие массового поражения, – штора мягко отодвинулась, и в подсвеченном окошке показалась ухоженная блондинка. Возраст был ей явно к лицу; она несла его с достоинством, словно дорогое и самое ценное платье.

Аркадий Валерьевич подался вперёд и вальяжно положил руку на подоконник.

– Баб Глаш, – протянул он, расплываясь в глупой улыбке, – что ж ты всю эту красоту-то прятала и, главное, где… Ой!

Аркадий отскочил, тряся покрасневшую ладонь. Гитара, весело брякнув, стукнулась о землю.

– Аглафена Павловна, – холодно произнесла женщина, покачивая плёткой. – Еще раз услышу «баба Глаша» – отхлестаю перед всей деревней.

– Сумасшедшая! – обиженно протянул Аркадий. – Я же к тебе со всей душой! Вон, вчера цветы принёс…

– Ага, принёс, – женщина нахмурилась. – Мои сортовые тюльпаны. За десять тысяч.

– За сколько? Да ты и правда сумасшедшая!

– Эй ты, ухажер хренов! – раздался из комнаты раздраженный мужской голос. – А ну-ка быстро свалил в сторону горизонта.

Штора решительно отъехала в сторону. Поджарый, гладко выбритый мужчина воинственно смотрел прямо на Аркадия.

Почтальон молча развернулся.

– Шлюха! – злобно бросил он, сплёвывая сквозь зубы на газон. В тот же момент ему прилетел тапок прямо в затылок.

– Метко, – отметила Аглафена Павловна. – Я впечатлена.

– Вчера тракторист круги наворачивал под окнами, сегодня почтальон. Фень, ты всю округу покорила? – вздохнул мужчина, упираясь подбородком в оголенное плечо женщины.

– Не преувеличивай, Николай, только половину, – хмыкнула Аглафена Павловна.

– Что ж, придётся построить вокруг дома баррикады.

– Парник сначала построй, герой.

Женщина игриво занесла плётку, но была мягко схвачена и утянута за шторы, вглубь комнаты.

Старая косынка висела на заборе, забытая, выцветшая и более не нужная.

Ксения Кондрашова

– Ты должен мне помочь! – Регина в отчаянии заломила руки. – Торик, ну пожалуйста-а-а!

Торес, сосед и по совместительству лучший друг Регины, смотрел на девушку грустными и выпуклыми глазами. Ноздри его большого горбатого носа трепетали, раздуваясь.