Марта Кауц - Жара

– Алечка, а что с наследством делать будете, решили уже?

Мы заговорщически переглянулись, так как обещали пока держать всё в тайне.

А кто-то снова закричал: «Горько!».

Екатерина Денике

Он сразу заметил новое лицо на этой пылающей под солнцем набережной. Борис Семёнович или, как он обычно представлялся дамам, «Борис, просто Борис» прищурился, снял солнечные очки и тихо присвистнул. Эту женщину можно было назвать дамой, госпожой или синьорой. Возраст – около сорока лет, но свежая, как зимнее наливное яблочко. Он мог бы часами наблюдать, как ступают её длинные загорелые ноги по камням набережной.

Борис Семёнович зажрался на курорте: не хотелось ни инжира, ни персиков, ни молоденьких студенток. Те, видя импозантного мужчину с низким голосом, таяли как мороженое в июльский полдень, стекали лужицами к ногам и липли к рукам. Но наслаждения от них было, как от газировки – шипучие пузырьки, сплошной сахар и неприятное послевкусие. Пришлось даже номер телефона сменить, чтобы не одолевали.

Захотелось Борису чего-то терпкого и насыщенного, как хорошее красное. Не успел он пожелать – и вот она. Плывёт по набережной, придерживая шляпку с огромными полями. И собачка рядом с ней – маленькая, кривоногая. «Ну и чудовище! Ненавижу таких шавок» – подумал Борис Семёнович и бросился грудью на амбразуру покорять приятную во всех отношениях женщину.

Но она будто растворилась в толпе. Мрачно скитался ловелас по набережной: ни собачки, ни дамы. Только сопливые карапузы, их замученные мамаши и папаши с обгорелыми носами. А феи – нет.

На следующий день Борис Семёнович был на месте засветло. Только выскочил из постели двадцатилетней москвички и вперёд, к новым победам на любовном фронте. И она появилась примерно в то же время. Собачка рядом с ней бежала на поводке, высунув слюнявый язык.

Борис Семёнович припустил, как семнадцатилетний мальчишка, нагнал стройную даму в платье цвета пламени. Её звали Аида. Она приехала сюда пару дней назад и была очень рада компании такого статного господина. Борис был в своей стихии: подсыпал парочку комплиментов, прочитал Есенина, пригласил на ужин.

Красота Аиды при свете свечей в ресторане сверкала как фальшивые бриллианты на платье тощей певички, старательно выводящей южный хит этого лета.

– Потанцуем? – Борис Семёнович наклонился к ручке дамы, в спине что-то предательски щёлкнуло.

– Да, – коротко ответила женщина, улыбаясь чёрными глазами. – Только недолго, а то Цери заскучает.

– Ничего, я его угощу потом за терпение. И за то, что похищу его хозяйку, – лучезарно улыбнулся Борис Семенович, мечтая, чтобы шавка за время танца куда-то потерялась.

Аида положила горячие ладони ему на плечи. Борис чувствовал, что от этой женщины пахло раскалёнными песками пустыни, сочным арбузом и чуточку псиной. Голова начала болеть: то ли от этого вечера с музыкой и вином, то ли просто давление скакало. Всё-таки шестьдесят пять, не мальчик.

– Борис, у меня от вас голова кружится, – прошептала она ему на ухо. – Может найдём уголок поспокойнее?

Язык присох, он только что-то пробурчал в ответ. Чаровница сама повела его на пустынный пляж. Фантазия Бориса Семёновича разыгралась так, что её не могли вместить ни тонкая белая рубашка, ни льняные брюки. Он шёл рядом с Аидой, не видя ничего вокруг, даже собаку её противную, что тащилась за ними и поскуливала. Луна серебрила замершее море, ни ветра, ни криков подгулявших курортников.

– Идеальный вечер, – сказал Борис, обнимая Аиду.

– Это вы идеальный спутник, – рассмеялась она и увернулась от поцелуя.

– Ну что же вы, Аидочка, можно и на ты, – Борис Семёнович пытался нащупать застёжку платья.

– Раскройте секрет, драгоценный мой, – прошептала женщина.

– Какой секрет? – Борис готов был говорить что угодно.

– Как вы такой успех у женщин имеете? Все – от девчонки до старухи, глаз с вас в ресторане не сводили.

– Ах это, – замурлыкал Борис Семёнович. – Я душу дьяволу продал. Маленькая плата за то, что все красавицы мои… Ну же, Аидочка.

Он потянул к ней руки, но вместо милой улыбки прекрасной во всех отношениях женщины увидел оскал с острыми как у акулы зубами.

– Признался, голубчик, – прошипела Аида и щёлкнула хвостом. – Что же ты от нас бегаешь? Хозяин тебе срок до полтинника давал, а ты загулял. Прячешься, девчонок портишь… Пора по счетам платить, старый кобель.

Борис Семёнович стал пятиться. Красное платье на демонице вспыхнуло и сгорело без остатка. И осталась она в чёрной коже и шипах.

– Бегать вздумал? – облизнула губы острым языком Аида. – Нельзя ж тебе. Суставы не те…

Борис развернулся и побежал. Ботинки вязли в песке, в груди нестерпимо болело, а за спиной раздавалось рычание адской гончей Цери. Или, как его записали в ветеринарном паспорте, Цербера.

Анна Ильина

Лето приближалось к своей середине и с наслаждением издевалось над жителями провинциального южного городка. Плюс сорок в тени могли свести с ума даже негра не очень преклонных годов. Но порывистый степной ветер не давал мозгам и мотору сбиться с программы. Местные электростанции обеспечивали бесперебойную работу сплит-систем, вентиляторов и холодильников почти 170 тысяч граждан, спасая их жизни.

Во дворе дома Маришки под огромным навесом, затеняющим большую часть площадки, собралась родня почти со всех уголков России. У Маришки юбилей. Ей тридцать пять. А ещё у неё гостеприимный вместительный дом с почти курортной зоной: с бассейном, гамаком и качелями. Так что каждый год в это самое время вся близкая и дальняя родня спешит лично поздравить любимую родственницу.

Уже второй день не сворачиваются столы. На мангале бесконечно жарятся шашлыки. На кухне крошатся овощи. А по рюмочкам разливается прозрачная жидкость из запотевших бутылок.

И второй день подряд поздравлять Маришку приходит дальняя родственница Зоя, которая приходится то ли двоюродной сестрой первого мужа Маришки, то ли его тётей. Это глубоко несчастная женщина лет сорока пяти, брошенная роднёй и друзьями, сильно болеет и кое-как перебивается с хлеба на воду. Даже её дочь уехала в Москву и забыла о матери: здоровьем не интересовалась, денег не слала.

Маришка жалела Зою и всегда старалась помочь ей. Давала вещи, продукты, покупала лекарства. Как-то даже оплатила поездку в санаторий.

Про себя Маришка всегда думала, что такими финансовыми вливаниями обеспечивает себе место в раю, или улучшает карму. Она точно не знала, что ждёт её на том свете, но надеялась на хорошее положение. Тем более что эта благотворительность не причиняла особого ущерба, дом у неё был «полная чаша» благодаря нынешнему мужу – директору птицефабрики. Поэтому Зоя всегда была в почёте и привечалась, как самый желанный гость.