Николай Стрижов - 40 дней

Он трясет отца за плечо.

– Пап, просыпайся.

Наконец отец открывает глаза и некоторое время удивленно водит глазами, как будто не понимая, где находится.

– Пап, ну ты здоров спать! Не разбудишь тебя.

Отец, фокусирует взгляд на Алексее. —Ты чего? Удивленно моргает глазами отец.

– Да я тебя разбудить не мог пол часа.

– Да? Отец садиться на кровати, прислонившись к спинке и сладко потягивается. —Никогда так хорошо не спал. И снилось что-то приятное, а из-за тебя не досмотрел.

Отец задумался. —Не помню, что снилось, но, что-то приятное. Говорит он зевая.

Отец, когда зевает никогда не прикрывает рот рукой. Мама всегда его за это ругала, да и Алексею это не нравилось. Отец видимо что-то вспомнил и прикрыл рот рукой как раз в тот момент, когда он уже перестал зевать.

– Давай вставай, а я пойду яичницу приготовлю.

Алексей быстро сделал яичницу из шести яиц с луком и помидорами, нарезал хлеб и заварил чай.

Отец появился на кухне только через пол часа. Он успел принять душ и гладко побриться.

Он сел, как всегда, на свой любимый старый стул с расшатанными облезлыми ножками.

Алексей много раз порывался выбросить этот стул, но отец не давал хотя и не мог объяснить, чем этот стул ему так дорог.

– Тэк-с, ну что у нас здесь? Сказал отец, потирая руки.

– Слушай, а что ты поднял меня в такую рань? Сегодня же выходные.

– Какие выходные? Сегодня же четверг. Уверенно сказал Алексей.

– Да вот посмотри. Отец показал ему на руке свои старые механические часы.

В маленьком окошке на часах значилось первое мая.

– До десятого отдыхаем.

– Странно, мне казалось, сегодня четверг… это что мы 2 дня спали?

– Не знаю, как ты, а я один. Он усмехнулся, отпивая из кружки горячий чай и с удовольствием морщась.

– Но я-то помню, что вчера среда была.

– Ну да. Вчера среда, а сегодня первое мая.

– Да я тебе точно говорю. Хотя… Да ладно. У меня наверно грипп. Чувствовал себя хреново всю ночь.

– Может тебе врача вызвать по страховке? Озабоченно спросил отец, разглядывая Алексея. —Ты какой-то бледный. Вызвать?

Алексей покачал головой засовывая себе в рот половину бутерброда. —Дедадо,

– А если осложнения какие-нибудь?

– Да все уже прошло. Тем более сегодня выходной. Только скорую вызвать по моей страховке можно.

Страховка у Алексея в институте действительно была не из лучших. Институт, в котором он работал экономил на всем.

Он заметил взволнованный взгляд отца -Ладно, если завтра буду чувствовать себя плохо, тогда вызову.

Алексей откинулся на спинку сиденья и потянулся. —А я бы поспал еще.

– Хорошая мысль. Ответил отец. —Кто посуду моет?

– Ты. Я готовил.

Отец с безнадежностью посмотрел на заставленный грязной посудой стол. —Что-то у меня сердце колет. Ноет прямо.

– Сильно?

– Нет, но постреливает.

– Ладно иди, я помою.

Отец тяжело поднялся из-за стола, пытаясь подавить улыбку.

Алексей заметил, но говорить ничего не стал.

Отцу только исполнилось пятьдесят, и он был в прекрасной форме, но он привык, что в доме все делала мама.

Мама умерла неожиданно 2 года назад. Просто не проснулась утром. Врачи сказали тромб.

Для Алексея и отца это было большое потрясение. У мамы было отличное здоровье. Они даже шутили, что она будет жить до 150 лет, а их она должна пожалеть потому, что мужчины живут максимум до 60 лет. И она их жалела. А теперь жалеть их некому и посуду мыть некому и убираться некому. Им – двум холостякам почти ничего не нужно. Они прибираются, моют посуду, но не больше и их это вполне устраивает. Это мама все хотела сделать ремонт, хотела поменять мебель, постелить ламинат. Последнее время перед смертью она была буквально одержима этой идеей. Наверно чувствовала, что скоро уйдет, а без не это делать никто не будет.

Она стояла в огромных очередях за новыми моющимися обоями, доставала супер-стойкие краски для стен, купила плитку для ванной, за которой они все вместе стояли пол дня и еще пол дня таскали ее на пятый этаж в квартиру.

А потом мама взяла и умерла.

В кладовой до сих пор лежит новая плитка, в шкафу обои, а в гараже краска. Это все давно нужно было продать, но отец наотрез отказался. Алексей настаивать не стал. Наверно все это было для отца священными реликвиями, как и его любимый стул.

Алексею, вдруг, вспомнились мамины похороны: Холодное промозглое утро. Туман, стелящийся вдоль реки. Небольшая кучка знакомых и родственников, кутающаяся в плащи с поднятыми воротниками от холодного безжалостного ветра.

Алексей охватил необъяснимый, животный ужас при виде свежевырытой могилы. Ему даже стало нехорошо, и он всерьез подумывал уйти, но пересилил себя и остался до конца.

Он поежился от охвативших его неприятных эмоций.

Алексей много думал потом об этом и пришел к выводу, что только в тот самый момент у могилы он осознал, что когда-то умрет. Конечно, он знал и до этого, что люди умирают и, что он тоже когда-то умрет. Но знать и осознать разные вещи. А он именно осознал это и испугался. Он испугался, что рано или поздно он тоже умрет, перестанет существовать. Его бездыханное тело вот точно так же будет лежать в гробу перед свежевскопанной могилой. Люди будут по очереди говорить о том, какой он был хороший человек потому, что о покойнике либо хорошо, либо никак. Кто-то искренне всплакнет, но ему будет совершенно все равно – ведь его уже не будет. Что дальше? – Конец? Или там что-то будет? И если будет, то что? Сергею очень не хотелось верить, что со смертью он по-настоящему на самом деле умрет.

После похорон он на следующий же день прочитал Новый Завет. Страх отступил, но всех ответов он не получил. Потом был Коран, Буддизм, философия, эзотерика – все, что как ему казалось могло дать ответы на вопросы, которые неожиданно для него самого у него появились.

Он читал запоем. Иногда проглатывал книгу за сутки. Но постепенно остыл к чтению такого рода литературы и брал в руки книги все реже и реже.

Не то, чтобы он нашел все ответы. Скорее наоборот – в какой-то момент он просто окончательно запутался.

Какие-то идеи подавались во всех книгах почти одинаково, а какие-то противоречили друг другу. Поэтому стройной концепции в его голове не складывалось. Он был ученым математиком и его мозг просто отвергал теорию, в которой было множество противоречий. Жизнь с его точки зрения должна была укладываться в теорию близкой к математической. Другого он просто не мог принять…

– И вообще, ты должен посуду постоянно мыть потому, что ты должен был уже давно жениться и тогда жена бы твоя посуду мыла. Значит так – пока не женишься посуду мыть тебе. Прервал его мысли отец.

– Парню уже 30, а он все сам посуду моет. Позор на мои седины. Стыдно друзьям сказать. Из комнаты слышались приглушенные смешки отца.