Николай Грицай - 105 Дней

© Николай Грицай, 2018

ISBN 978-5-4493-8825-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Solus cum sola non cogitabuntur orare «Pater noster» 1 1 Мужчина с женщиной наедине не подумают читать «Отче наш» (встреч. у Виктора Гюго)

Как много раз мы представляли, а может и не представляли, стараясь избегать этой темы до конца, в своем воображении. И лишь немногие из нас, осторожно, лишь в уме, про себя, вне себя, превзойдя страх и необъяснимое омерзение заглядывали туда, пытаясь вообразить, что же это такое и каково оно может быть. Теперь же, когда это все, очевидно, уже близко, когда человечество словно чувствуя, взбесилось, отпустив тормоза, летя навстречу томительной неизбежности, края неизвестности приподняты – и мы, откинув страх и робость первого шага, делаем смелую попытку разобраться в произошедших событиях, купив билет в первый ряд.

Истекшее время, как часы бомбы с временным механизмом, заканчивало свой ход, делая шах и мат в партии длиной в жизнь. Неизвестно, кто сделал первый ход, и были ли это белые фигуры, одно точно известно теперь – партия закончилась не в нашу пользу. Надо признать, что хотел бы посмотреть на человека, который поставил бы под сомнение такой исход, с учетом того, сколько тактических и просто от неопытности, наделали мы лишних и неправильных ходов, что и привело к описанным событиям. Перед падением насмерть короля поздно уже что-то менять. Теоретически, еще можно попытаться что-то исправить, но это, скорее, растянет агонию. Теперь-то точно знаем, что все, даже сами последние лгуны осознают правду, лишь бояться или не хотят ее озвучивать, вплоть до того что лгут сами себе, спасаясь от собственного сознания. Лишь осознание неизбежности и неотвратимости скребет душу непониманием и внутренним сопротивлением, злым и горячим, но, увы, бессильным. Каковым всегда и было.

Многие представляли это , даже описывали, даря плоды своего воображения всем желающим и интересующимся, но, как зачастую бывает, все произошло не так, как кто бы то ни было мог предположить, быстрее и масштабнее. Вероятность была будто далеко – завтра, в крайнем случай послезавтра, и значит есть еще такие долгие два дня, а потом еще и мучительный процесс… Так что занятое веселым времяпрепровождением человечество даже не успело ничего сообразить, не ожидая коварного удара с такой стороны, посматривая все вверх. В эпоху глобальной глобализации всего глобального, когда объединено и укрупнено все то, что несовместимо даже в принципе, века телекоммуникаций и сверхсветовой скорости распространения последних новостей, зачастую, ложных, пустых и никчемных, оно вовсе не заметило тех маленьких изменений приведших к большим последствиям. В последнюю секунду, возможно, показалось, что нас обманули, не дав второго шанса. Признаться честно, как непосредственный участник этих событий (в принципе, как и все остальные) в последний миг я подумал, что не нуждаюсь в оскорблении предоставлением последней попытки, поскольку имел достаточного этих самых шансов в течение жизни, но не воспользовался ни одним. Так мог ли меня спасти этот действительно последний? Что же, времени осталось лишь, чтобы дать один короткий ответ – неважно, положительный или отрицательный. Но его хватило лишь на то чтобы родить в пространство еще один жирный вопрос – а надо ли отвечать? Зачем нужно это здесь и сейчас? И нужно ли вообще?

Как всегда, время было благосклонно, терпеливо выждав постановку даже не одного, а нескольких вопросов, которые так и останутся без ответа вовеки. Впрочем, ответ имеет значение в случае интереса или поучения, но не в пустоте. Поэтому, осознавая всю ответственность оставления их в вечности неразрешенными, предадимся воспоминаниям, проносясь ураганом образов и отрывков фотографических моментов жизни по бездорожью истории. Столь длинные две секунды, как вечность, позволят сделать мне последний акт. И останется еще полсекунды на жизнь и на раскрытие тайны этого . Как много!

В эту пору года здесь всегда такая погода, – ветреная, но довольно теплая как для середины весны. Деревья за окном гнулись, и, наверно, стонали под сильной рукой Зефира, играющего с ними как с послушными игрушками, не обращая внимания на их плач и стон о пощаде. Безжалостному ветру было все равно, как и человеку, наблюдающему эти страдания через окно, скрывающее стоны и мольбы деревьев, погруженных поневоле в дикий танец. Лишь безумные, причудливые образы телодвижений проходили сквозь бездушное стекло. Концы кроны клонились вперед и назад, творя низкие поклоны и пытаясь снискать пощаду, уповая на стволы, которые делали свое дело, впиваясь все сильнее в спокойную и умиротворенную почву, хранительницу благ и жизни, дарующую покой и стабильность.

Давно взошедшее солнце, проливаясь огнем в пространство, лишь усиливало мучения растений, занятых, словно кроты под землей, скованной бетоном, поиском живительной влаги, необходимой как квинтэссенция существования, жизни и процветания, радости перерождения в молодых побегах, и ощущения, что все что было, – было не зря. Впрочем, в этом, Божьем мире, вряд ли может быть что-то зря, разве что только сам человек как всегда ошибочно определит для себя и всей остальной живой и не живой материи ее ценность и значимость через категорию «прошедшее зря или на пользу» зачастую неправильно отражая сущность всего окружающего в запылившихся в последнее время донных зеркалах души. Если же что-то упорно нам кажется пустяшным, зрячим, не нужным – то, скорее всего дело не в этом явлении, а в нас самих, не постигнувших их истинного предназначения и смысла. И дай Бог, чтобы он открылся нам, хотя бы в конце жизни.

«Пора на работу! Хватит философствовать…» – подумал человек, отрываясь от большого прямоугольного окна почти на всю стену, поднявшись с офисного кресла, которое со скрипом выдохнуло. Мужчина, 36 лет, немного помятого вида не стал выключать компьютер, за которым просидел полночи, уходя.

Не собираясь, не причесываясь и не умываясь, он просто заглянул в зеркало и, поправив клок волос, прошел в коридор за ключами от машины. Взяв джинсовую куртку и уже было собрался ее надеть, вспомнил, что работает в «серьезной» организации, как любил говорить его шеф, и, повесив ее обратно, взял пиджак. Достав из кармана куртки водительское удостоверение, мужчина машинально глянул на него.

Вверху красовалось «CALIFORNIA», но не это интересовало мужчину, а имя их обладателя. «Dimitry Asthahov» – вновь разбудила старые чувства, надрезав едва затянувшуюся сухой коркой ранку, надпись.