Александрина - Чёрный бриллиант

Я отрицательно покачала головой.

– Тогда придётся послать вас на двухмесячные курсы подготовки врачей «скорой помощи». Не возражаете?

– Нет. Спасибо, – сказала я, а про себя подумала, что действительно многого не знаю и не умею.

– Ну вот и ладненько. Догуляете свой отпуск, и с понедельника – на курсы.

Он встал из-за стола и подал мне руку:

– Желаю удачи! Направление возьмёте у секретаря.

Поблагодарив главврача ещё раз, я вышла в смятении, задумавшись над его словами.

Когда, после окончания курсов, вышла на работу, график дежурств уже был составлен – сутки через двое, то есть полторы ставки.

Семён Яковлевич, несомненно, был прав. Работа на «скорой» – это бесценный опыт для врача любой специализации. Что только не приходилось видеть и делать.

На линейных бригадах обычно, кроме врача, дежурил фельдшер. Однако, часто приходилось выезжать на вызов только с водителем. Хорошо, если им оказывался сознательный человек. Он и тяжёлую медицинскую сумку донесёт, и электрокардиограф, и за кислородной подушкой сбегает, и в транспортировке больного примет участие. Но были и такие, которые со своего места не сдвинутся ни при каких обстоятельствах. На любые просьбы у них был один ответ: «Мне за это не платят». Но, к счастью, таких было немного и надолго они не задерживались. А вообще, водители «скорой помощи» – народ особый. Работа тяжёлая, небезопасная, мало оплачиваемая, связана с бессонными ночами. Не каждый захочет по ночам при свете тусклых фонарей, а то и без всякого освещения, ездить по незнакомым закоулкам, разыскивая адрес пациента, тем более безработицы в нашей стране в то время не наблюдалось. Хорошо, если родственники выйдут встречать. Не успеет иной раз водитель адрес найти, а по рации уже передают следующий вызов, в другой конец города.

Бригады складывались сами собой, с учётом личных предпочтений. Люди прибивались друг к другу по мере знакомства. Текучка кадров была довольно большая. Не успеешь присмотреться к человеку, а он уже уволился.

Поначалу приходилось работать с разными людьми. Они менялись как мозаика в калейдоскопе. Но через пару месяцев начала формироваться и моя бригада. Водитель Санёк – высокий темноволосый парень с тонкими чертами лица и волевым подбородком, один из тех романтиков, которых хлебом не корми, дай с сиреной промчаться по городу, и фельдшер Оленька – миловидная девушка с огромными карими глазами, застенчивой улыбкой и толстой тёмно-русой косой до пояса. Она была очень миниатюрным и хрупким созданием.

Мы все работали на полторы ставки, поэтому составить график дежурств не составляла труда. Среди медиков была распространена поговорка: «На ставку жить не на что, а на полторы – жить некогда».

Так и нам, с одной стороны, жить было некогда, а с другой – это и была сама жизнь. С учётом того, что после дежурства, как минимум, полдня уходило на восстановление сил, оставалось не так уж много свободного времени. Но мы были молоды, полны надежд и горды своим высоким предназначением.

Утро начиналось с приёма медицинских сумок. Это были довольно увесистые ящики из фанеры с широкой ручкой на крышке и красным крестом. В них хранились медикаменты, в том числе наркотики, медицинский спирт, стеклянные шприцы с иглами в металлических коробочках-стерилизаторах, аппарат для измерения давления, фонендоскоп, простые и гипсовые бинты и другие принадлежности для оказания первой медицинской помощи. Такая сумка весила несколько килограммов.

Когда впервые я увидела Оленьку, перегнувшуюся почти дугой под её тяжестью, у меня сердце сжалось от жалости. После того, как сформировалась наша бригада, проблема отпала сама собой. Нашим неизменным сумконосцем стал Санёк. Он поджидал Оленьку уже у пункта приёма, брал сумку словно пушинку и, весело насвистывая, нёс в машину. Казалось, в эти минуты он чувствует себя не водителем-сумконосцем, а рыцарем-оруженосцем. По своей натуре он и был настоящим рыцарем. На работу я шла с большим удовольствием. Санёк всё время развлекал нас – постоянно шутил, декламировал стихи, распевал песни приятным баритоном.

Дежурной бригаде полагался час на обед. По выходным, заехав в близлежащее кафе, пельменную или столовую, мы закидывали быстро еду в себя и, выкроив 20—30 минут, с воем сирены мчались в Пардаугаву, где нас поджидала бабушка Санька, Вера Ивановна, с вкуснейшими пирожками. Если успевали, пили ароматный чай из сушёных трав, собранных и высушенных ею собственноручно.

Вера Ивановна была высокой, стройной, с безупречной осанкой и манерами, в неизменном сером приталенном платье с белым воротничком или чёрном шерстяном сарафане с однотонной блузкой с приколотой у стоячего воротничка брошью или бусами в тон блузке. Тёмно-русые волосы с седой прядью были разделены прямым пробором и скручены на затылке в виде тугого жгута.

Когда впервые Санёк объявил, что везёт нас к бабушке на пирожки, я представила себе седовласую сгорбленную старушку в круглых очках с накинутым на плечи пуховым платком. Увидев моложавую женщину, в облике и одежде которой сквозило благородство и достоинство, я сразу вспомнила свою прабабушку в последние годы жизни и подумала: «Наверное, из аристократок». Вера Ивановна преподавала русский язык и литературу в школе. Наконец-то я поняла, откуда Санёк знает столько стихов и откуда у него столь уважительное отношение к женщинам.

Квартира была малогабаритной, но очень уютной. Посредине гостиной стоял большой круглый стол, накрытый льняной скатертью, с шестью стульями вокруг, покрытыми полотняными чехлами с красивыми шёлковыми бантами, завязанными сзади; на окнах – кремовый тюль и льняные занавески в тон скатерти, подхваченные такими же бантами, как на стульях; на подоконнике – несколько горшков с различными видами герани. Был и небольшой балкончик с множеством глиняных горшков, в которых Вера Ивановна умудрялась выращивать не только цветы и травы, но и маленькие помидорчики.

Но самой большой достопримечательностью мне казались огромные стеллажи, заполненные книгами до самого потолка и стоявшие не только в гостиной, но даже в крошечной прихожей и на кухне.

В то время хорошую книгу купить было не так просто. Нужно было сначала сдать макулатуру (не помню, сколько килограммов), получить талон, и только потом появлялась возможность приобрести вожделенный товар. Что только не приносили на пункты сдачи макулатуры: и старые газеты и журналы, и использованные канцелярские бланки, и старые гроссбухи с бухгалтерскими отчётами, и картонные коробки, и обёрточную бумагу, а порой даже старинные книги в обтрёпанных переплётах, которые стоили несравненно дороже тех, которые приобретались по талонам.