Александрина - Чёрный бриллиант

Так закончилось моё детство. Нужно было готовиться к вступительным экзаменам в медицинский институт, о котором я мечтала.

Чуть больше года мы всей семьёй жили в однокомнатной квартире у бабушки Ани и её второго мужа, Григория, которого мы с Машей звали дедушкой, и их дочери Лауры, пока папе не предоставили трёхкомнатную квартиру по линии военного ведомства.

Машутка пошла в 1-ый класс, а я поступила в мединститут.

Шесть лет пролетели как один день. И вот я уже дипломированный врач, прошедший интернатуру по хирургии.

После окончания института меня распределили в небольшую зональную больницу в 120 километрах от Риги. Таких, к сожалению, в Латвии уже не осталось.

Больничка вместе со службой «скорой помощи» размещалась в трёхэтажном каменном здании, в живописнейшем месте, на берегу Даугавы.

Неподалёку находился небольшой базарчик, куда местные жители свозили свою продукцию, кафе-бар и маленький продуктовый магазинчик.

Поскольку свободными помещениями больница не располагала, меня временно разместили в кабинете главврача, коим оказалась пожилая женщина, прошедшая боевую закалку и отточившая мастерство хирурга на фронтах Великой Отечественной войны, Галина Семёновна Кожевникова. Она была довольно грузной, седовласой особой с крутым нравом и грубым прокуренным голосом.

– Ну что, милочка, надолго к нам? – спросила она, не вынимая папиросу изо рта, как только я появилась на пороге её кабинета.

– На два года, – робко ответила я.

Сделав глубокую затяжку и выпустив дым через ноздри, Галина Семёновна бесцеремонно произнесла, тыча в меня двумя пальцами с зажатой между ними папиросой:

– Так и знай, сбежать раньше я тебе не позволю. Два года отработаешь как миленькая. А там посмотрим. Жить пока будешь в моём кабинете. Подъём в семь. Надеюсь, полчаса тебе хватит привести себя в порядок. Полвосьмого должна освободить кабинет. Поняла?

Я кивнула, подумав при этом: «Вот влипла, так влипла!»

– Ну, тогда ступай, – сказала она смягчившимся голосом, наверное, заметив недоумение в моих глазах.

Когда я уже взялась за дверную ручку с намерением не просто выйти, а пулей вылететь из кабинета, забыв спросить, куда ступать и что делать дальше, услышала за спиной окрик.

– Да, вот ещё что. Постельное бельё и халат получишь у сестры-хозяйки, Аусмы, в хозяйственном блоке.

Аусма оказалась милой женщиной лет шестидесяти.

– Ну что, не понравилась вам наша Старая Перечница? – спросила она приветливо с латышским акцентом.

Я неопределённо пожала плечами.

– Да вы не обращайте внимания. Это она только с виду такая грозная. Последние несколько лет никто больше, чем на полгода, здесь не задерживался. Вот она и злится. Я работаю с ней уже лет пятнадцать. Добрейшей души человек. Вот увидите, она вам понравится, – сказала сестра-хозяйка, протягивая мне халат. – А за бельём зайдёте позже.

Я поблагодарила её, и, надев халат, робко постучала в дверь главврача.

– Войдите! – прорычала та и без предисловий перешла к делу.– Сейчас пойдём на обход. Покажу тебе наших пациентов. Потом сделаешь перевязки, оформишь истории болезней. И ступай на приём в поликлинику, на первом этаже. Вия в курсе.

Операционный блок находился в правом крыле второго этажа, а палаты и ординаторская – в левом. Весь стационар состоял из шести палат, на пять-шесть пациентов каждая: по две терапевтические и хирургические, одна гинекологическая и одна палата для детей.

В сопровождении дежурной сестры, Нади, мы направились в хирургические палаты.

Галина Семёновна, подходя к каждому пациенту, сначала справлялась у него о самочувствии, затем выслушивала доклад медсестры о произошедших изменениях в состоянии каждого больного за истёкшие сутки. А потом уже, обратившись ко мне, озвучивала диагнозы и тактику лечения.

После обхода Старая Перечница, как называла её Аусма, хотя и любя, как мне показалось, торопливо накинув поверх халата лёгкий плащ, направилась к выходу, где её уже ожидала больничная легковушка, на ходу давая мне последние распоряжения:

– Если будут поступать по «скорой», осмотришь, назначишь анализы. В неясных случаях направляй в стационар. Приеду, разберусь. Мне нужно отлучиться на пару часов в район.

Галина Семёновна умела обходиться без лишних слов. Её речь состояла из кратких распоряжений. У меня сложилось впечатление, что она вообще не умеет нормально говорить, а может только давать указания.

Выполнив порученную мне работу в отделении, я направилась в так называемую поликлинику, которая располагалась в левом крыле первого этажа и состояла из нескольких кабинетов для приёма пациентов разного профиля, лаборатории, рентген-кабинета, регистратуры с двумя рядами стульев вдоль стен и небольшой аптеки.

К приёмному покою примыкала небольшая комната для дежурного врача, где он мог отдохнуть в отсутствие пациентов. Был также санитарный «пропускник», где проводилась санитарная обработка пациентов, поступающих в стационар, и комната отдыха для дежурной бригады, состоявшей, как правило, из фельдшера и водителя. Полагался ещё санитар. Но они всегда были в дефиците. Поэтому фельдшерам, двое из которых были молоденькими девушками, недавно окончившими медучилище, было нелегко. Им приходилось таскать по этажам тяжёлые сумки с медицинскими инструментами и медикаментами, а порой вместе с водителем нести и самих пациентов в машину «скорой помощи», нередко спуская их с последнего этажа многоэтажного дома.

Найдя дверь с табличкой «хирург», я вошла внутрь. Слева за столом сидела приятной наружности моложавая женщина лет сорока. На ней был накрахмаленный халат, я бы сказала, ослепительной белизны, и такая же шапочка, из-под которой выбивались завитушки белокурых волос, игриво падая на лоб. Мелкие черты лица и слегка подкрашенные розовой помадой губы придавали лицу кукольное выражение.

Она широко улыбнулась мне, вставая из-за стола, и, подавая правую руку, произнесла:

– Вия.

– Очень приятно, – представившись и пожав её руку, ответила я, усаживаясь на свободный стул напротив.

Начался приём. В нашем кабинете была небольшая операционная для мелких манипуляций, автоклав для стерилизации перевязочного материала и инструментов и гипсовочная, где накладывались гипсовые лонгеты и повязки при неосложнённых переломах, после вправления вывихов и растяжения сухожилий.