Иван Ленивцев - Я своих не сдаю

Зал ждал. Районная элита будто забыла о непринятом бюджете, о предстоящей зиме, об отсутствии топлива, продовольствия – всех взволновало редкое для этих мест событие: приезд американца из штата Колорадо. Это надо же, из самой Америки мужик приезжает! Непонятно одно – зачем?

«Вот тебе и „Валюха в кустиках“! Съездил, называется в заповедник, отдохнул… трак всем в голову! – чертыхнулся мэр, но тут же взяв себя в руки, принялся размышлять: – А почему, с какой стати я обязан лично встречать американца? Если здраво рассудить, то встречать его должен… должен директор краеведческого музея или директор общеобразовательной школы, а то и вовсе учитель ботаники или зоологии, если этому еще сейчас учат. Но не я, нет, не я! У меня другой масштаб, совсем другой…»

– Кончай базар! – Мэр решительно заткнул словесный фонтан подчиненных. – Предлагаю создать комиссию по встрече. Кто за? Единогласно. В нее войдут… Может, кто желает добровольно? Нет таковых? Еще раз спрашиваю: желающие есть? Понятно… Тогда изберем председателя и еще одного члена комиссии – этого будет достаточно. Я думаю, сначала изберем члена комиссии, а уж потом – председателя, потому как он… головой будет отвечать за встречу, – в голосе мэра – неприкрытая угроза. – Итак, членом комиссии предлагаю назначить… Иван Филимонович, – обратился он к начальнику милиции, – ты уж, брат извини, однако тебе придется войти в состав комиссии, сам знаешь, народ у нас непредсказуемый, как пожарный огнетушитель, да и твои орелики без твоего присмотра могут таких дров наломать – в Страсбурге аукнется, где по правам человека, а нам это, сам знаешь, ни к чему… Согласны? Вот и отлично. Ну, а председателем назначается… – Глава города с районом зашарил глазами по притихшему залу. – Назначается Петр Петрович, всеми уважаемый Петенька! Наш главный коммунальщик района! Прошу любить и жаловать, а также беспрекословно подчиняться и оказывать содействие председателю комиссии, главному ответственному за встречу.

По залу легкой поземкой прошелестело: «Я не хочу! Я не согласен!»

– Не согласен он. А твоего согласия и не требуется, – криво усмехнулся мэр. – Петр Петрович, подойди поближе, люди должны видеть кого они избрали. О! Да ты бледно выглядишь! Что, опять супруга попинала? Бьет, стерва, да? Терпи брат, мы все тебе глубоко сочувствуем. Лично я с такой, как у тебя кикиморой, и дня бы не прожил. Ей-богу бы не прожил! Бр-р! Впрочем, в настоящий момент это к делу не относится.

Небольшого росточка, худенький Петр Петрович, казалось, стал еще ниже ростом под тяжестью внезапно навалившегося, опасного для его дальнейшей карьеры, назначения. Пронзительно сине-васильковые, его прямо детские глаза готовы были брызнуть слезами. Мэру даже стало жалко назначенца, захотелось успокоить, дать ему глотнуть водички, однако графин был совершенно пуст.

– Верочка! Верунчик! – позвал он. Из-за двери выглянуло прехорошенькое личико секретарши. – Верунчик, организуй нам холодненькой водички.

Гибко изогнувшись уютной фигуркой, секретарша взяла со стола графин и, преданно глядя на шефа, вышла за двери, чтобы через пару минут поставить запотевший графин на место. Утомленная номенклатура затаив дыхание, наблюдала за плавно-кошачьими движениями смазливой секретарши. Да, ничего не скажешь, у мэра неплохой вкус.

Подождав, когда назначенный председатель комиссии, лязгая зубами о край стакана напьется, мэр с чувством оптимизма сказал:

– Так что Петя давай, встречай американца, оправдывай наше к тебе доверие. Ты у нас мужик башковитый, покажешь этому «колорадскому жуку» все лучшее, что у нас есть. Пусть видит, что и мы не лаптем щи хлебаем…

После этих слов Петру Петровичу отчаянно захотелось назад, в далекое счастливое детство.

– … Наизнанку вывернись, костьми ляг, но престиж района… и этот, имидж – держи высоко и постарайся преумножить его! И за это будет тебе честь и хвала…

Далее мэр принялся нагружать поручениями подчиненных. Одно это несколько утешило Петра Петровича – не один он будет отдуваться из-за долбанного американца, вся номенклатура района приведена в движение, все получили задание навести в городе порядок, какой наводят по приезду губернатора. Размахивая руками, мэр приказал в первую очередь привести в порядок центральную дорогу. Где надо – заасфальтировать! засыпать! закопать! завалить! закидать! Все на «зэ»! И, чтобы ни одной ямки, ни одной колдобины! Центральную осветить! поставить новые столбы! натянуть провода! повесить фонари! Помойки ликвидировать! Бродячих собак расстрелять! Срок исполнения – до утра! Исполнить и доложить!

Затем глава района посоветовал заведующему отделом культуры к приезду американца подыскать шамана из местных аборигенов, но если такого не сыщется, можно переодеть и загримировать кого-нибудь из своих, но чтобы обязательно был с бубном для экзотики.

Заведующему отделом народного образования порекомендовал к приезду профессора-натуралиста (а вдруг он и впрямь настоящий натуралист) организовать школьников, пусть они на всякий случай наловят в лесу бабочек, кузнечиков, ящериц хвостатых, можно и без хвостов.

Директору краеведческого музея приказал сегодня же подготовить выставку о счастливой, безбедной жизни населения района под чутким руководством сам знаешь, кого.

Главному врачу ЦРБ строго-настрого указал и приказал немедленно убрать из коридоров больных на раскладушках (вдруг у американца возникнут проблемы с животом из-за нашей ржавой воды, и он припрется в больницу за помощью), а также выдать всем больным новенькие пижамы, и ни в коем случае не кормить их одной лишь овсянкой и протухшим минтаем, а угостить настоящим мясом, хотя бы на время, пока американец не уедет. Неплохо было бы вообще распустить больных по домам, чтобы было видно: дальневосточники – народ крепкий, закаленный, ведет здоровый образ жизни и не желает болеть. Короче, чтоб везде был порядок, как в танковых войсках!

– Кстати, о порядке. Иван Филимонович! – обратился мэр к шумно вскочившему начальнику милиции, с которым у него состоялся более долгий, чем с другими, разговор. И в этом нет ничего удивительного, как говорится, кто работает – на того и взваливают больше. Наша милиция – орган хоть и карающий, но крайне необходимый. Куда же без нее? – Голубчик ты наш! Дело свое ты знаешь туго, претензий к тебе у меня нет, есть несколько просьб. Ты уж, будь добр, скажи своим битюгам: пусть они не шибко дубинками размахивают, а то свист стоит – через пластиковые окна слышно. Ну хотя бы на время, пока этот чертов янки не уберется от нас. А то, не дай бог, пойдут лишние разговоры, пересуды, жалобы-доносы. Пусть бьют, как бы это выразиться, поделикатнее, покультурнее что ли, без видимых синяков-фингалов. Главное для них – во все глаз наблюдать, чтобы какая-нибудь падла к американцу с жалобой не проскользнула. Это, брат, страшнее всего. Надеюсь, ты меня понял?