Николай Бредихин - Галактический человек. Фантастический роман

Что же доступно тогда нашему сознанию, чем мы можем развиваться, продвигаться вперед? Только новыми догмами: идеалы на то и идеалы, что они неизменны.

О чём, собственно, я? Да о чём угодно. Любую проблему можно рассмотреть под таким углом и убедиться, насколько она устарела.

Пример новой догмы: Прамужчина и Праженщина едины, они составляют собой одно и то же понятие: Прачеловек. Для Бога они равны, для Природы тоже.

Принимается, но важен путь: как, каким образом, мы пришли к подобному утверждению?

Мы уже обсудили: все догмы в нашем сознании, а без них оно (и это мы тоже выяснили) просто несостоятельно, восходят к своим истокам. Так что, заводя разговор о новой догме, мы не можем возвести её на пустом месте, а должны выстроить от начала и до конца и, соответственно, в первую очередь определить, откуда она появилась.

Конечно, у нас нет сомнений: Адам, Ева, Лилит – творение ума человеческого, а не на самом деле существовавшие личности. То есть с точки зрения современного, свободного от устаревших представлений и предрассудков, человека, не более чем мифологические (читай: сказочные) персонажи. Однако персонажи, всегда наводившие (и до сих пор продолжающие наводить) на глубокие размышления. Как ни крути, они часть истории, причём в куда большей степени, чем многие реальные её герои: злодеи, обыватели, злопыхатели и иже с ними.

Не будем рассуждать об Адаме, с ним всё просто, но вот его женщины…

Ева или Лилит, кто первичен, а кто вторичен из них – вопрос так не стоит. Первична – Лилит. Вторичными в данном случае можно считать лишь попытки извратить, очернить её образ. Одна из таких попыток – прежняя, властвовавшая над умами человечества три тысячи лет догма: Праженщина – только Ева, кроме неё вообще никаких других вариантов не было, и быть не могло.

Сказать, указать, приказать, конечно, можно что угодно, но как же глиняные таблички, пергаменты, папирусы, то бишь исторические документы? С ними не поспоришь.

Итак, что несомненно? Лилит была сотворена во всём равной Адаму, то есть из праха земли, грязь здесь не что иное, как первая попытка всё того же очернительства. Адам не пожелал равенства между ними (причины приводятся самые разные, начиная от того, кто из них должен был быть внизу (суккубусом), а кто наверху (инкубусом) для того, чтобы исполнять побойчее наказ Вседержителя «плодиться и размножаться», до куда более важного момента: кому из них в итоге, может даже после длительной борьбы, предстояло быть под пяткою (каблуков тогда ещё не было) у другого.

Чушь, конечно! Предположить, что они были совсем без мозгов, чтобы днями и годами заниматься любовью в одном и том же положении? Тоска, да и только! Ну а насчёт пятки… что, спрашивается, было делить этой парочке в Раю, где всего было и так в преизбытке?

Что ещё? Лилит сбежала? Куда? Зачем? А главное, к кому? Других-то мужчин, ни в Раю, ни в Аду, а уж тем более на Земле, в тот момент не было.

Адам пожаловался Богу, попросил замены. Бог хотел вернуть Лилит обратно (Куда, интересно? Обратно в прах или грязь?), но она не подчинилась.

Бессилие Бога? Наверное, логичнее было бы предположить другое: люди не духи, они состояли из плоти и крови; небо на столь неимоверное количество человеческих особей просто не было рассчитано, рано или поздно оно должно было бы рухнуть на землю, так что куда проще было низвергнуть на землю самих людей.

Далее: Лилит была слишком умна и, возможно даже, добродетельна, чтобы прельстится уговорами змия, – пришлось сотворить дурочку Еву, которая и на земле впоследствии должна была играть исключительно подчинённое положение (коли уж произошла из ребра своего мужа).

Лилит же уготовано было в итоге отлететь в сонм демонов и обрести бессмертие (неплохой подарочек, редкий бы отказался от такого, ничего себе наказаньице!).

Ну а дальше уже можно было измышлять что угодно (как говорится, папирус «всё стерпит»): соблазнение во сне мужчин, высасывание крови у младенцев, распутство с другими демонами, определения «ночная ведьма», «ужас в ночи» – и так до бесконечности: было бы на кого списать собственные вполне земные, пороки.

Что же касается истории, точнее религиоведения, Лилит была и останется на веки вечные. Можно и так подумать: в её неудачном соперничестве с Евой за сердце Адама мы имеем первый в истории человеческого рода развод.

Что стало с ней дальше, мы не знаем; скорее всего с помощью Божьей (а как иначе?), она повторно вышла замуж и (о бесплодии тогда никому, даже Богу, было неведомо) наплодила кучу прелестных розовощёких ребятишек.

Напрашивается другой вопрос: была ли Ева? Не продукт ли она творчества жрецов, их не религиозная, а церковная выдумка?

Полагаю, что три тысячи лет – достаточный срок, чтобы считать этот вопрос чисто риторическим. Как и её соперница, Ева была, есть и пребудет вечно.

Хотя если разобраться, истинная проблема гораздо сложнее. Мы понимаем, конечно, что Общество в то время, да и три тысячи лет после, не могло развиваться без идеологического, якобы определенного Высшим Законодателем как изначальный порядок вещей, закабаления Женщины, но вместе с тем вправе ли мы и дальше притворяться, что продолжаем обманываться на сей счет?

Итак, в чём же суть новой догмы? Дух не имеет пола, плотью же своей и мужчина и женщина на равных подчиняются Природе, следовательно, они во всём равны. Их неравенство существует лишь в Обществе, но не само по себе, оно продуцируется имеющимися там религиями и церквями, а следовательно, справедливость здесь можно и нужно, причём желательно в рекордно короткие сроки, восстановить»

Арсентий Сириус «Слово Пророка».

Но это была теория, что же касается непосредственно Лилианны, не было никаких сомнений, что она не имела к Еве ни малейшего отношения. Видно было невооруженным взглядом, что она ничего не смыслила в феминизме, но ей и не нужно было за что-то бороться, чего-то добиваться: в отличие от подавляющего большинства других женщин, она со свободою родилась. Этот удивительный феномен я почувствовал в ней уже при первой нашей встрече, но только сейчас его осознал.

Так пришла любовь, и всё вокруг изменилось. Многое из того, что я не мог понять у Учителя, что никак не мог осознать в себе самом, теперь, благодаря нежданно-негаданно нахлынувшему чувству, стало вдруг простым и естественным, без слов объяснимым, органической частью моего существа. Ведь как я ни изощрялся раньше в своих поисках, какие усилия ни прилагал, происходило нечто странное: чем ближе я подбирался к себе истинному, тем дальше отдалялся от того мира, в котором жил. Он становился вдруг не просто чужим, но во многом даже и враждебным мне. Постоянно возникали вопросы: что делать, как дальше жить? Как устраиваться в новом своём качестве в мире, который, в отличие от меня, не изменился ни на йоту?