Любовь Сушко - Тяжесть короны. Князья и воины

– Это мой Змей, – задорно говорил Даниил, – и с ним я сам сражаться должен.

И ничего больше говорить о том князь не стал. Но он видел, что от Федора ему просто так не отделаться. Но он понимал, что обижает своего лучшего друга, но никак не мог с собой справиться. И знал Федор, что должен он что-то особенное придумать.

– Я не пойду, – заверил его тот, – я боюсь ночью по лесам шастать.

Никто бы не понял, издевается он или говорит серьезно. И сколько бы Даниил не смеялся над ним, он упорно не сдавался, и твердил о том, что шкура ему своя дороже, и не хочет он в темноте искать незнамо чего. И тогда князю осталось только махнуть рукой, и задуматься о странном поведении своего друга.

Вечером, когда монах тихо постучал, князь был уже готов выйти в лес. Федор неустанно стал пробираться за ними. Он крался очень осторожно, так, чтобы ни тот, ни другой не смогли его заметить. Никак не мог он упустить такого случая. Около ворот дворца встретил их Василек. Остановился он перед ними растерянно.

– Тебя что-то тревожит? – Обратился к нему Даниил.

– Не ходи туда, – попросил его брат, – боязно мне.

Над ним Даниил не стал смеяться, но спросил его, немного озадаченный:

– Чего ты боишься? Того, что я со зверем не справлюсь?

– Нет, не того, но если это заговор против тебя, – они знают, что ты один пошел, я боюсь, что не звери там тебя, а люди лихие ждут, и они страшнее зверей будут.

Даниил был потрясен. Он и не думал, что Василек может так о людях думать, но он не позволил себе отступить.

– Не бойся, ничего страшного там нет, не могу я поверить в то, что монах меня обманывать станет.

– Можно мне с тобой? – спросил он, видя, что тот не откажется от своей затеи. В глазах его стояло отчаяние, хотя это непросто было в темноте разглядеть.

– Нет, оставайся здесь, мне так спокойней будет, – уверял его князь. И Василек согласился с ним. Он долго упрекал себя за то, что смалодушничал и не пошел с ним, но ослушаться князя никак не мог.

Еще долго вспоминалось Даниилу лицо Василька. Он знал, что не взял бы его с собой. Он не собирался допускать того, чтобы не подготовленный и такой слабый юноша был с ним в эти минуты. Иногда его сердили слабости брата, но он понимал, что человек таков какой он есть и его невозможно переделать. Но у него много хорошего в душе, и он найдет себя в другом, не всем же со зверями лютыми сражаться.

Два всадника почти бесшумно направились в лесную чащу. Луна незаметно скрылась за тучей, ночь казалась такой черной, что ничего он видеть не мог даже рядом. И обратился он тогда к Перуну, богу, который подходил больше всего для этого. Разве не его предки считали покровителем воинов. Показалось князю, что этот старый, тайный бог предупреждает его о чем-то важном. И даже голос слышал он: « Остерегайся».

Но и это не могло заставить его отступить от задуманного.

В кромешной темноте и въехали они в лес.

Монах не обманул его. И вся разница только в том и состояла, что он верил в бога своего и считал, что тот видит и слышит все, что происходит вокруг. Потому он безошибочно повел его к тому пню, который во тьме показался огромным. Они уселись в кустах, привязав на опушке коней своих, чтобы те не ушли далеко, оставались ждать. Краешек луны выглянул откуда-то из тумана, в лесу стало немного светлее. Появился кто-то в черном плаще, и, оглянувшись по сторонам, воткнул нож в тот самый пень. Делал он все это уверенно, и понятно было, что происходило это не в первый раз.

Но как не силился Даниил, узнать его он никак не мог. Было темно, и человек казался только черным пятном на сероватом фоне громадных деревьев. Потом, как и предупреждал монах, он стал кувыркаться, и с каждым разом все меньше был похож на человека. Князь немного дальше, чем обычно принимал решение, и никак не мог понять в какой момент с ним лучше расправиться, когда зверем или человеком он будет? Не так сложно было вытащить нож, а потом убить его, но тогда он не узнает, кто это был, с кем они расправились так просто, а его терзало любопытство. И он решил, что лучше подождать до рассвета, пока он не прибежит назад, не превратится в человека. Тогда и произойдет расправа.

Когда зверь убежал, монах удивленно спросил у него, почему он ничего не делает.

– Еще не время, я не знаю даже, кто это.

– Надо вытащить нож, – запротестовал он, – и мы разом от него избавимся.

– Мы только еще одного врага себе наживем, я должен поймать не зверя, а человека.

И они так и оставались в тот момент каждый при своем мнении.

Прошло совсем немного времени, и он заметил, что зверь снова стремительно приближается к ним. Выбора больше не оставалось, Даниил выхватил меч и ранил животное между шеей и плечом. Рана, скорее всего не была смертельной, так отметина, глубокая царапина, но зверь не стал больше нападать и снова скрылся в чаще лесной.

– Нужно вытащить нож, – снова услышал он голос монаха, – он опасен.

– Нет- протестовал Даниил, теперь ни зверь, ни человек не уйдет от нас, а я все еще не знаю, кто это был, – и он рассеялся над незадачливым монахом, и удалился вместе с ним из леечной чащи.

– Он не скоро решится появиться в твоих лесах, нам нечего здесь больше делать. Василек был прав, зверь не может быть так жесток и коварен, как человек, и у него не возникло желания уничтожить его.

Он возвращался домой, думая о том, что завтра сумеет определить, кто из бояр такой странной силой наделен. Видно ведет он свой род его от легендарного Волхва, который и птицей в небесах летать мог, и рыбой плавать, и зверем по лесам рыскать. В мир так много неведомого, тайна окружает его со всех сторон. Человек редко с ним сталкивается, а может и не столкнуться вовсе. Он не стал бы отрицать того, что существовали и Змей, с которым сражался Добрыня, и Тугарин, над которым Алешка расправу учинил.

Жаль, что извели их еще задолго до появления Даниила, хотелось бы ему встретиться с ними в чистом поле.

И только одно усвоил из ночного путешествия князь – мир разнообразен и невероятно интересен, об этом он и сказал Васильку, когда вернулся домой.

Василек стоял в темноте коридора и дожидался их.

– Я цел и невредим, не так страшен зверь, как говорят о нем, я на нем отметину свою оставил. Не бойся, не мог я оставить тебя одного в этом мире. И летопись твоя не оборвется на самых первых страницах, не бывать этому.

– Ты все еще шутишь, а я весь от страха дрожу. Но мне хотелось верить, что они просто такую страшную сказку придумали, а никакого оборотня на самом деле не существует.

– Нет, не придумали, – отвечал ему Даниил, я сам его видел, да и не один только я, а завтра и все другие убедятся в том, что так все это и есть.

И он отправился в свою комнату, а Василек все еще стоял у окна и никак не мог решить, стоит ли ему на этот раз записать в Данилову летопись, чтобы не сочли его лгуном.