Геннадий Мурзин - Звери лютующие. Екатеринбург: гримасы уголовного мира

– Хороший вы человек…

– И, тем не менее, – майор Ефимчик грустно усмехнулся, – этот «хороший человек» недавно был под подозрением.

– Шутите?!

– Совершенно серьезен. Повезло, что было алиби: в определенное время был в оперном театре; был с женой, более того, меня видел на спектакле высокопоставленный коллега. А ведь всего этого могло и не быть.

– А что случилось?

Ефимчик поморщился.

– Уже неважно… Все под Богом ходим, все!

Полковник юстиции Егоров, старший следователь по особо важным делам регионального Следственного управления, завидев в дверях своего кабинета Ефимчика, встал, вышел из-за стола, встретил почти что у порога. Они обменялись крепким рукопожатием.

– Проходи, присаживайся, майор. Чай, кофе или Pepsi?

– По поводу первого – благодарю… – Прошел и присел на ближайший стул. – А по поводу второго – нет, не надо… На улице не жарко… Похолодание… Наверное, даже, я бы сказал, вероятнее всего, на цветение черёмухи… Обычное для уральца дело. Хуже, если на эту пору жара. Считай, что останемся без урожая.

Егорову нравится майор Ефимчик, хотя познакомился недавно. Чем? С одной стороны, серьезным подходом к делу, а, с другой, открытостью. Он даже позволил себе пошутить.

– Если исходить из твоей фамилии, Антон Алексеевич, – они как-то сразу перешли на «ты», хотя статус и общественное положение у них были всё-таки разные, – ты далеко не уралец.

Ефимчик усмехнулся.

– Это зависит от того, с какого боку подойти. По паспорту – русский. Потому что отец и мать считаются русскими, ибо родились оба в Североуральске.

Егоров возразил:

– Национальность определяется не по месту проживания родителей.

– Согласен… Я никогда не задавался вопросом, почему мать и отец записаны русскими. Знаю лишь, что дед с бабкой по отцу – выходцы из восточной части Белоруссии, а сюда, на Урал, были сосланы как классово чуждый элемент: в тридцатом году их признали подкулачниками. Отца, который уже родился здесь, записали как русского. Так что… Кто я на самом деле? Белорус или русский? Я лично не вижу между ними никакого национального различия.

Егоров кивнул.

– Я – тоже. Деление славян на русских, украинцев и белорусов – искусственное. Впрочем, не об этом у нас пойдет речь… Я счел необходимым в деле, которое мы ведем, поставить точку 4 4 Имеется в виду история, изложенная в предыдущем детективном романе «Загадки семейных трагедий». Книга издана и размещена во многих книжных интернет-магазинах. . Есть все основания для того, чтобы обвинительное заключение по делу об убийствах предпринимателя Калиниченко и гражданки Марковой Надежды Валентиновны, покушениях на убийства её несовершеннолетнего сына Мдивани Георгия Николаевича и инвалида первой группы Павлова Юрия Ивановича передать для рассмотрения по существу в Свердловский областной суд. Что скажешь, Антон Алексеевич?

– Считаю: улик предостаточно, доказательная база более чем серьёзная.

– Да и нельзя не сбрасывать со счетов то обстоятельство, что сроки следствия бесконечно никто не будет продлевать.

– Что, верхи наседают? – усмехнувшись и понимающе кивнув, спросил Ефимчик.

– Поддавливают. Но есть ли смысл ожидать, когда начнут по-настоящему давить?

– Нет смысла.

– Итак, будем считать, что с этим делом покончено. Впрочем, не совсем, – перехватив недоумённый взгляд майора Ефимчика, Егоров пояснил. – Должок за мной имеется.

– Ну, – усмехнувшись, заметил Ефимчик, – что мешает в таком случае расплатиться?

– Вот и я такого же мнения… В успешном раскрытии уголовного дела, в столь эффективном расследовании обстоятельств, по моему мнению, велика заслуга директора частного детективного агентства Фомина Александра Сергеевича.

– Насчет заслуг согласен, – охотно поддержал майор Ефимчик. – Благодаря его сыскному опыту мы сумели так быстро выйти на злодеев. Но… Есть нюанс: Фомин, выражаясь его же словами, прикрыл свою «избушку» на клюшку.

– Прикрыл? Насовсем или на время?

– Окончательно и бесповоротно, Семён Яковлевич.

– Не знал… Жаль… Что так? Какие-то проблемы у него?

– Проблема одна, как я понял, – это возраст.

– Мужик – кровь с молоком. Шестьдесят еще нет – какие его годы?

Ефимчик кивнул.

– Я того же мнения. Хотя я Александра Сергеевича понимаю, очень даже понимаю. Четверть века – в корифеях уголовного розыска, а это даром не проходит. И плюс – двенадцать лет в качестве директора детективного агентства. Итого: тридцать семь лет. Говорит: устал. Говорит: хотел бы пожить остаток лет в покое.

– Жаль… Большой специалист своего дела… Но всё равно… Уход ничего, по сути, не меняет. Долг всё-таки надо вернуть.

– Как это мыслите?

– Собираюсь официально обратиться к своему генералу, чтобы тот представил Фомина к государственной награде.

– Приятно мужику будет, но… В нынешнем его статусе ни к чему. Поздновато… Хотя… Почему бы и не порадовать старика? Награда-то может подгодить к его юбилею, шестидесятилетию.

– Я понял… Теперь – о другом.

– Несколько часов назад был у руководства. Оно «порадовало»…

– Но на твоем лице не вижу радости. Иронизируешь?

– Мне сказали: с обвинительным заключением иди в суд, а чтобы не было простоя, подошло, дескать, лёгонькое и простенькое дельце и… Знаешь, я кого за это должен благодарить?

Ефимчик хотел поначалу схитрить, предстать в виде человека ни о чем неосведомленного, но не стал дурака валять: Егоров не из тех, которого можно вокруг пальца обвести, поэтому сказал:

– Не знаю, но могу предположить.

– Предложение начальства кольнуло…

– Как так? – спросил, хотя кое о чём сам догадывался.

– Не почину дело… Элементарная бытовуха… Да, понимаю, что служба такая: поступил приказ – иди и без всяких проволочек выполняй… Не колхоз, где можно часами сидеть и, дымогаря, рассусоливать. А ведь, – Егоров хитро взглянул на Ефимчика, – подгадил не кто-нибудь, а ты…

– Не я, Семён Яковлевич, а, скорее, моё начальство и твое.

– Шутка… Конечно, ты тут ни при чём.. Но дело, извини, – всё-таки дрянное… Действительно, очевидное.

Ефимчик отрицательно качнул головой.

– Я бы так не сказал.

– Всё проще простого: собутыльники напились, вспомнив про прошлые подвиги, подрались

– Личность умершего от побоев, конечно, не ангельская. Но… Всё, как мне подсказывает интуиция, в далёком прошлом…

– Не думаю… Рецидивисты не имеют склонности к исправлению.

– Твоя правда, Семён Яковлевич: с очевидным не поспоришь.

– Тем более, как явствует беглое мое знакомство с одним документом…

– Знаю. Речь ведешь о рапорте участкового.

– Что, ты ставишь под сомнение рапорт капитана Зайцева?