Наталия Рай - Иновидцы

– Неприятно было смотреть на это самолелеяние – вот в чём дело. Знаешь поговорку о чести смолоду? Это и к здоровью (да и к прочим показателям человеческим) можно отнести. Если кто-то так уж ценит своё здоровье, так пусть и берегутся смолоду. А ведь его, несостоявшегося долгожителя, знали многие: и в сорок, да и в пятьдесят чего творил, ни в сказке сказать… А потом трёхнулся…

– А помнишь: именно те, кто вёл себя вольнее вольного, грешнее-грешного и становятся к старости моралистами…

– Именно. Что и бесит. Как их самих, так и нас. Их потому, что сами хотели бы делать то же, что и молодёжь, да силёнки и возможности уж не те, а нас – потому что мы знаем о причине их зудения.

Оба засмеялись. Потом всё-таки поднялись и пошли к костру.

***

А там шёл весьма напряжённый разговор. Саша, сам не понимая, почему вдруг с этими совершенно незнакомыми людьми разговорился, с горечью говорил о своём трудовом пути. И о моральных результатах этого пути к сегодняшнему дню.

…Если бывает, что не бывает никакого настроения, то у Саши в тот очень для него чёрный день на душе была именно такая полная пустота. Совершенно машинально он открывал дверь в квартиру, переодевался, умывался, разогревал ужин. Который, однако, почему-то не шёл в горло. Устал, что ли, так? Оставив еду почти не тронутой, Саша опять зачем-то забрёл в ванную и заглянул в зеркало. И вдруг увидел, что на лице, оказывается, застыла горькая усмешка. Вот почему на него оглядывались в толпе, отодвигались на всякий случай в троллейбусе. И – такая резкая эта усмешка – даже левый угол губ опустился. Да, вид тот ещё!

А ведь ничего конкретного не случилось. Всё идёт, как заведенное. Как заведенные часы, как те, новенькие электронные, тикающие от завода до износа. Если, конечно, вовремя менять в них батарейку. Правда, в часах можно что-то сломать и они остановятся. А в жизни что-нибудь менять – последствия иногда непредсказуемы. Всего не предусмотришь. Но и жить так, как живут все, не замечая (или – замечая, но сознательно игнорируя) жуткого дисбаланса между обещаниями и реальностью, он больше, кажется, не может.

Пока растёшь, тебя учат морали и красоте, но уже подростком он начинал иногда видеть резкие несоответствия между словами и делами, между призывами к высшим ценностям и настоящим. Радоваться бы аналитичности собственного ума, а приходится едва ли не плакать. Потому что если тебе объясняют, что верность – это прекрасно и морально, то куда отнести постулат, что цель оправдывает средства (любые?!!) и что ради идеи и предательство приемлемо? И так далее и тому подобное.

Что можно делать – сегодня, чтобы этот, мертвящий душу, порядок жизни изменить? Дело не в юношеском максимализме, когда чёрное должно быть названо чёрным, а не, из идеологических соображений, белым. Дело в том, что при такой двойственности, недолго или рассудок потерять, или необратимо перейти в разряд негодяев и предателей. И если не устраивать новой революции (а это самый гибельный из всех способов!), чтобы изменить уклад жизни вообще, то приходится найти менее кардинальный, но приемлемый выход из подобных условий.

Первое: выбрать, в полном соответствии со своими способностями и талантами, с в о ё дело и делать его отлично. Если – дадут, конечно, но ведь в том и беда – не дают. Впрочем, это настолько, до лютой оскомины, знакомо, что и вспоминать не стоит. Сил нет вспоминать. Даже молча работать, просто работать – не выходит. Выглядишь не то, что белой – оранжевой вороной среди тех, кто устроился на непыльной работе с неплохими зарплатами и за годы просиживания штанов великолепно овладел искусством бурного ничегонеделания. Так и тянет составить наградной лист, глядя на эти потные лбы.

А попробуй хоть кого-то хоть в чём-то – если, конечно, это не свой брат-рабочий, уличить. Мигом окажешься в морально неустойчивых, эмоционально не сдержанных, с дурным характером и не пользующихся авторитетом у родного коллектива. Который, в случае чего, спокойно промолчит. Хотя каждый из этого коллектива тоже отлично понимает, что нужно менять что-нибудь. Или терпеть наглые и подлые плевки в лицо только потому, что ткань твоих штанов – не люксовая.

Один в поле – не воин. Значит, нужна – рать. О, с каким бы наслаждением Саша в неё, в такую рать – записался бы. Если бы она – была. То, что – есть: так называемые общественные активисты, записные патриоты и прочие буйные желатели добра Отечеству и согражданам – вовсе не рать. У этих, что бы, прямо сейчас, у них на глазах не происходило, включая генеральный прогон апокалипсиса, основной принцип: всюду – тишь да гладь, да божья благодать, да чтобы и овцы целы, и волки сыты. Главное, чтобы этот апокалипсис их самих в стороне оставил. Или чтобы все хотя бы старательно делали вид – особенно овцы, что целы, что всё везде в полном ажуре.

А попробуешь открыть рот – сразу чуть ли не во врагах народа окажешься. Чем подобные ярлыки могут обернуться, уже тысячелетий двести, как всему миру прекрасно известно. И столь же хорошо известно, как «легко» отмываться от нанесенных дёгтем клейм и ярлыков. Тем более, что ответ на твои «крамольные» замечания в адрес власть предержащих обычно звучит в таком патриотическом тоне, что остаётся только в затылке почесать да плюнуть или же загнуть семиэтажным… Что одинаково безрезультатно. Как не оказаться в чёрных пессимистах, если главная расхожая фраза, вкрапленная в речи о великих победах гласит: «При значительных достижениях, победах, прорывах, рубежах имеются отдельные недостатки…»

Успехи, правда, заключаются лишь в том, что большинство людей – из естественного стремления к нормальному качеству собственного труда – выполняет свою работу как можно лучше. Потому что делать эту работу сознательно плохо немедленно квалифицируется саботажем и наказывается тюремными сроками на приличное количество лет. Зато отдельные недостатки, похоже, сольются и непрерывную цепь и скоро из них одних будет состоять жизнь.

При словах «смежник», «партнёр», «коллега» Саша вздрагивал, как манерная девица, неожиданно увидевшая мышь. Только не визжал и не падал в обморок, как положено девице при виде мыши. Впрочем, то же чувство внутреннего содрогания он испытывал и слушая, в очередной раз, призывы «родного» начальника к трудовому энтузиазму, точно на одном энтузиазме далеко уедешь или из одного энтузиазма только, без материальных составляющих, соберешь автомобиль, сошьёшь костюм, соберёшь станок, употребив оный энтузиазм вместо бракованных деталей. Даже если у тебя «золотые руки», талант и опыт, при таком сырье получится у тебя готовый экспонат на свалку металлолома.

Саша вспомнил свою недавнюю поездку в упорно не желающем становиться резиновым троллейбусе. Боже, ну что за мысли лезут в голову! Телевизор, что ли, включить? Или лучше музыку? – которая, вполне недвусмысленно, называется роком, и так лупит по башке, что через час способность думать начисто гибнет. Сегодня и рок не помогал. Саша никак не мог отрешиться от своей саркастической ухмылки, которую теперь ясно ощущал на лице.