Ирина Дронова - Греческие корни

– Как познакомились? – прервала мои мысли Ирини.

Как я могла рассказать ей правду?

В тот день я просто сидела на берегу, на старой лодке, делала наброски в небольшом блокноте для акварели. Он остановился в нескольких шагах, встретился с моим взглядом, подошел, заговорил по-гречески.

– Привет!

– Привет!

– Ты откуда?

– Из России.

– Одна?

– Одна.

– Почему?

– Так…

У меня не было никакого желания вдаваться в подробности. Карандаш выскользнул из руки. Он поднял:

– Сломался. Художница?

– Нет. Журналист.

– О! Есть здесь знакомые?

– Да, есть, родственники.

– Надолго приехала?

– На две недели.

– Хочешь написать о рыбалке?

– О рыбалке? Да, это было бы интересно.

– Можешь дать свой телефон? Я подумаю, в какой день лучше всё устроить и позвоню.

– А ты что, рыбак?

– Да, рыбак.

– Очень хорошо.

Потом я думала – далась мне эта рыбалка… Вернувшись домой, я схватилась за голову: «Что я наделала? Зачем я дала свой телефон? Какая рыбалка? Это же только предлог…»

Несколько дней я ходила к морю по другой улице и в другую сторону от пристани. Никаких звонков не было. Я почти что успокоилась. А вдруг я неправильно написала какую-то цифру в номере телефона? Хотя бы так и было!

Однако как-то в два часа ночи меня разбудило сообщение: «Калинихта!» Да, уж своевременное пожелание хорошей ночи, ничего не скажешь. Я не сомневалась, кому она могла принадлежать и практически до утра промучилась в тревожных метаниях. Что-то начинается… Да, бывает такое чувство, что что-то начинается. Но почему именно тогда, когда жизнь, казалось бы, выбрала правильную колею, когда на твоём пути уже появился достойный претендент с перспективами? Может быть, просто промолчать и ничего не будет?

Однако на следующий день я всё-таки подготовилась к нечаянной встрече. В первую очередь я открыла словарик и посмотрела, как по-гречески «догадываться» – этого слова я не знала. Предполагала, что при встрече он скажет:

– Это я послал тебе сообщение.

Я должна буду ответить:

– Догадалась. Я же не раздаю свой номер телефона направо и налево.

И хотя я по-прежнему обходила стороной место нашей встречи, но в этот день почему-то сделала лёгкий макияж и надела платье вместо порядком надоевших шортов и футболок. На самом деле всё это подверглось анализу позже, а тогда я ни в чём не давала себе отчёта. Кажется, просто собиралась пообедать в таверне.

И мы не просто увидели друг друга, а столкнулись на перекрёстке: я в белом платье, и он на белом мотоцикле. Может быть три секунды, обещанные психологами для взаимной симпатии, каким-то образом реализовались только в этот миг? Не знаю. Но со мной что-то произошло. На пристани он был совсем другим: нежный, немного заискивающий взгляд, робкая улыбка. Здесь: небритое лицо, глаза за тёмными очками, шлем… Искуситель, знающий себе цену. Всегда думала, что мужчины слишком себе льстят, полагая, что трехдневная щетина делает их сексуальными. А тут…

– Это я тебе послал ночью сообщение, – сказал он, как по сценарию.

– Догадалась, я же не раздаю свой номер налево и направо.

Было ощущение, что меня прижали к стенке.

– Когда встретимся?

– Давай в девять вечера у той же лодки, – к своему ужасу ответила я.

– Хорошо, в девять.

– И захвати купальник.

– Да, ладно, – легко согласилась я и… пошла обедать.

Как я не пыталась одолеть полпорции греческого салата и хотя бы для видимости съесть какую-то часть жареной рыбы, почти всё осталось целым.

– Не понравилось? – спросил официант почти обиженно.

Я виновато улыбнулась:

– Очень вкусно, но слишком много.

Да, всё так начиналось… И что теперь? Встретимся сегодня или не встретимся? Какая будет причина на сей раз?

– Так как вы познакомились? – ещё раз повторила Ирина.

– Сидела, рисовала. Он подошёл, спросил, откуда я. Как обычно. Любопытство.

– Мне кажется, ты ему понравилась.

– Скажешь тоже, – как можно искренне отмахнулась я.

– Но ты здесь другая, необычная. Причёска… Хитоны развевающиеся на ветру. Не идёшь, а несёшь себя.

– Я? Не смеши меня! Такими, как я, все улицы запружены. И потом, у него семья, пусть детей растит. А я замуж выхожу, может быть здесь свадьба будет!

– Свадьба? Ну это же замечательно. Жених – грек?

– Да, из Салоник.

– Почему же он отпустил тебя сюда одну?

– Он сейчас уехал в Россию, в командировку, что же мне в Салониках делать? Я его лучше здесь подожду. Здесь хорошо пишется. И брату помогаю, у него тут связи с риэлтерскими фирмами.

– Ну ты прямо деловая женщина! – Ирина посмотрела на меня с завистью деревенской девчонки.

– Да, нет… Это так, мелочи.

– А брат? Он женат?

– Нет, нет!

– Познакомишь?

– Обязательно!

Вечером я опять сидела на балконе и ждала сообщений, ждала «Эла!» Думала о том, что нужно что-то придумать и никуда не ходить. Не могу же я врываться в чужую жизнь, когда уже всё знаю о его семье, о детях. Но даже в час ночи телефон безмолвствовал. Не было сообщений ни утром, ни на следующий день.

Ирини звонила пару раз, приглашала домой на чашку кофе. Но я благодарила и отвечала: «Мета, мета, потом, Ирини!» Мне нужно было срочно написать несколько материалов для сайта и что-то для газеты. Я сидела под кондиционером, перепроверяла факты в Интернете, искала нужную информацию. Пришлось зайти на греческие сайты, помучится с переводами текстов. Работа отвлекала, и я уже почти переключилась на другую волну, как вдруг: «бряц!», новое сообщение: «Как дела?» «Плохо», – ответила я. А он даже не поинтересовался почему. Опять написал несколько сообщений о встрече и последнее: «Теперь лучше?» Значит, все понимал? Догадался? Он предложил встретиться в полночь. Но, когда часы показали 12, я написала: «Хочу спать». Я, действительно, хотела спать. Но если бы он стал звать настойчиво, как в первый раз, наверное, пошла бы. Он же написал: «Ок» и опять замолчал надолго. Теперь для меня время измерялось минутами и часами. До отъезда с Санторини оставалось несколько дней.

В конце концов я, не умеющая ждать, отослала ему вымученное сообщение сама: «Мы можем быть только друзьями?» «Да, хорошо, если ты так хочешь». «Давай послушаем море ночью». Странно, что он согласился на эту бредовую идею, которую я, если честно, позаимствовала у своей подруги.

Под ногами шуршала галька, полная луна высвечивала на темной воде огромный мерцающий лоскут. Волны шлёпали о берег почти неслышно.

– Только – друзья? – спросила я, обернувшись.

Но он тут же обнял меня и прошептал:

– Только поцелуй, поцелуй…

В греческом разница между словами «друзья» и «поцелуй» практически только в ударении. От волнения я всё перепутала. Он легко касался губами моих щек, шеи, обнаженных плеч. Что-то внутри еще протестовало, отстранялось, но так слабо, что вкус его поцелуя положил этому конец. Я провела ладонью по его небритой щеке. Ночью у него было совсем другое лицо: во взгляде было что-то дикое, требовательное, глаза казались темнее и больше, нос тоньше, губы чувственнее. Его руки легко скользили по моему загорелому телу под свободной шелковой блузкой, и я чувствовала, как похудела за эти дни. Он и не думал слушать море. Тихо сказал: