Валера Жен - Свет небесный

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы знать о субъективизме восприятия всякого человека, но самым опасным наблюдателем взаимоотношений почтальона и женщин, уже ввиду объективных обстоятельств, стал Боря Пендюхин. И Виктор Васильевич при очередной встрече проговорился Быстрову о своих сомнениях – в смысле возможного выздоровления изворотливого душегуба.

К удивлению самого Назаровского, чей талант психиатра высоко оценивался в областном министерстве здравоохранения, его протеже сразу стал пользоваться благосклонностью в психдиспансере. Учитывая нехватку вспомогательного персонала, врачи с удовольствием принимали помощь физически крепкого мужчины. И как не радоваться, если Пендюхин с готовностью хорошо выдрессированного пса набрасывался на буйных больных, проявлял недюжинную сноровку в скручивании рук и ног непослушных пациентов. Ему доверяли, а он услужливо тупил взор, забивался в какой-нибудь угол и… выжидал. Чего?

– Тут ведь, Ваня, как… – Назаровский призадумался, добавляя в свой кофе коньяка. – Чертовщина получается, он всех ввел в заблуждение. Я-то вообще коронованный дуралей.

– Никто не знает, что может быть у психа на уме, – попытался возразить и одновременно подвести черту Быстров, помешивая сахар в крепком чае.

– Ну, это с твоей точки зрения – как поверхностного наблюдателя. Хотя чего себя обманывать, у меня тоже профессионализм дутый, если так облапошился. Можно было заметить особый взгляд… Ну, хитрый блеск, что ли. Ему-то кажется, что он самый умный, самодовольство прет наружу.

– Очень интересно, но мне пора бежать, остались три заказных письма, – поднялся Быстров, сожалея о невозможности дослушать любопытную историю.

– Что делать, у каждого свои обязанности, – понимающе моргнул Виктор Васильевич, провожая гостя.

Упоминание о своеобразном взгляде Пендюхина не оставило без внимания почтальона. Есть же необыкновенная улыбка Джоконды, а глаза… И что увидел сам Назаровский в облике своего пациента? Так что Иван явился к психиатру в тот же вечер с бутылкой легкого вина, своим поступком нисколько не удивил добродушного хозяина.

– Понимаю твой интерес… – Указывая рукой на кресло, Виктор Васильевич мысленно ушел в себя.

Быстров почуял неадекватность в поведении самого Назаровского. Несомненно, тот пытался проникнуть в логику мышления Пендюхина, что само по себе являлось насилием над собственной психикой, могло обрести необратимый характер. Действительно, глупо хихикнул, подергал себя за кончик носа.

– Можешь сам представить скотство в проявлениях идиота…

– Виктор Васильевич, я не специалист, поэтому необходима расшифровка, – разливая вино по фужерам, скромно вставил Быстров.

– …Он присмотрел в палате немощного парня и в перерывах между посещениями врачей насиловал больного. А тот что… все сносил и плакал. Если какая комиссия или процедуры, Пендюхин прятался в неприметном углу и дожидался своего часа.

– Омерзительно!

– То-то, братец, и оно. Может, для придурка и понятное явление, но медсестра… Когда делали выговор за недосмотр… ну и другие недоработки заметили… так она невозмутимо пояснила: И напрасно вы! Он же мужчина, у него имеются естественные потребности. Каково, а?

– Когда мы говорим о Пендюхине, все время вертится на языке слово непостижимо . Это же надо, скотство – как присущее человеку качество и неопровержимый аргумент в качестве защиты. И она продолжает работать?

– Ты же не пойдешь вместо нее уколы ставить. И потом… у врачей свое отношение к естественным человеческим проявлениям.

– Грязное скотство называете естественной слабостью? Он же маньяк!

– Не надо создавать бурю в стакане воды, все относительно. И задница у паренька заживет. По крупному счету, вопрос касается глубинных социальных явлений. А что касается Пендюхина… выгнали его из психбольницы. Начали раскручивать и выяснили: он там устроил для себя опытную лабораторию – тешил свое самолюбие садизмом.

Быстров построил кислую физиономию. То, что Пендюхин разнузданный садист не удивляло, потрясало равнодушие врачей, а точнее – сочувствующее понимание. Понимание!? Сочувствие и понимание происходят почти на каждом шумном судебном процессе. Нередко присяжные входят в положение подсудимого, отягощенного пагубными воспоминаниями из далекого детства. Немалое значение приобретает искреннее раскаяние. Искреннее раскаяние? Как будто в страхе перед наказанием кто-то не захочет на словах раскаяться. Почему-то в большинстве случаев судьи и присяжные забывают встать на место жертвы или множества близких ей людей – тоже пострадавших в конечном итоге. И этот хитрый взгляд…

– Любопытный пройдоха! – вынужден был констатировать почтальон. – Надо бы пообщаться.

– Зачем!? – с наигранным удивлением вскинул брови Назаровский, отставляя опорожненный фужер, тут же продолжил с равнодушной интонацией: – Впрочем, как хочешь. Я-то ведь по долгу службы, а ты…

Иваном двигало непреодолимое любопытство. Интересно знать, как формируются мерзавцы типа Пендюхина. Есть простая библейская заповедь: не делай другим того, чего не хочешь себе. А в рассказанной психиатром истории полное игнорирование чужой боли, даже есть тихое удовлетворение. Или садистское наслаждение?

– А эта… как ее… Лена Андреева… Видел ее с Пендюхиным. За руку ее тащил.

– Лена? – Назаровский поморщился. – Там лес темный. Чего хочет Боря, ежу понятно, а вот Лена… Несчастная женщина, не повезло ей с мужем; и сын не жалует мать – любопытные у них отношения. Со стороны глянешь, так он ее за мать не считает, по всякому поводу критикует – жить мешает, компрометирует… Парень создает вокруг себя ореол – образ, скорее всего, строгого сына. По отношению к матери неоправданный максимализм. Вот если бы нашелся порядочный мужичок и пригрел бы ее. Ну, я к примеру… Все бы у нее получилось. Не может она без мужчины, а Костя взял на себя не свойственную для сына функцию.

– Что же, бывают люди слабовольные, им необходима опора.

– Ошибаешься, братец. Все не так просто, иначе я бы ею профессионально занялся и, поверь, направленной тренировкой мог бы достичь успеха. А в данном случае, гляди, ярко выраженная патология – я имею ввиду патологическое нарушение психической регуляции действий. Есть в психологии, как науке, такое понятие – абулия, когда человек все понимает, но не способен принять решение и произвести нужное действие без побуждений.

– Виктор Васильевич, что-то не пойму. Вы ее рекламируете, или меня убеждаете?

– Себя оправдываю! – с напрягом выдохнул Назаровский.

Беседы с психиатром не прошли даром: Быстров стремился к общению с Пендюхиным, в разговорах с людьми не скрывал симпатии к Лене Андреевой, иногда предлагал ей бесплатные газеты. Она, в свою очередь, часто провожала его долгим внимательным взглядом и, ввиду какого-то праздника, заняла небольшую сумму денег. Он трусцой пересекал заснеженный двор Евдокии, которая не вовремя занемогла, и ветер накрутил сказочные холмы. Ноги вязли в сугробах, уже и радости мало, в это время и возникла Лена. Движением руки остановила, улыбнулась, показывая очень даже не зубастый рот. И была в ней детская незащищенность. Иван заглянул в распахнутые глаза, а там ранимая душа. Тоскливо ему стало. Тогда разговорились и с тех пор стали чаще общаться. И Пендюхин проникся к нему вдруг непонятной симпатией.