Валерий Уколов - Транссибирское Дао

Но настал день, и я ужаснулся делам своим. Я прозрел. Я попытался остановить их. Но они боготворили меня: «Ты дал нам знания, в них сила. Теперь мы знаем, что мы подвергались опасности. Ведь любой пришелец из космоса мог поработить нас, но теперь мы во всеоружии. Мы теряли генетическую связь с нашими многочисленными предками, но сейчас у зародышей наших младенцев появились жабры. Ты привил нам порок, и теперь мы живучи. Что ещё нужно?». Они оберегали в себе животных. Я говорил им: «Возлюби!», но они жали мне руку и отвечали: «спасибо!».

Я опять вспомнил того человека с его похожим сном. Всё повторилось. Но теперь я всё узнал на собственном опыте, а он дорог сам по себе. Так я размышлял, расхаживая между ними и слыша от них одни благодарности. А сон мой кончился вот как: к Земле подлетел гигантский астероид. Он вошёл в атмосферу как раз в тот момент, когда в генералитете царили очередные интриги и кадровые передряги. Космические войска бездействовали и пропустили небесное тело. Город был обречён.

Я вздрогнул и очнулся. Мимо проходил путник.

– Что с вами?

– Мне снился сон о моём опыте, давшем людям знание непомерной ценой.

– Это вам только снилось, – успокоил путник. – А я расскажу о действительном опыте с реальными последствиями. Вы, конечно же, помните о чернобыльской аварии. Но никто не знает истинной её причины. А я знал того человека, который всё это устроил. Мы занимались с ним в кружке «Юный биолог». Впоследствии он стал доктором биологических наук и специализировался в радиобиологии. Он защитил диссертацию, был видным учёным, но мечтал о Нобелевской премии. Эта мечта сделала его маньяком. Его психика всё больше надламывалась. Он подыскивал полигон для новых открытий и решил сделать им окрестности атомной станции. Под чужим именем он устроился на АЭС в операторский блок. Каким-то способом сумел отвлечь персонал станции и отключить защиту реактора. Но защита отключилась быстрее, чем он рассчитывал, и времени на безопасный отход не было. Реактор взорвался, и радиобиолог получил чрезмерную дозу облучения со всеми. Поначалу его здоровье не вызывало опасения, и он кинулся в работу, изучая животных-уродцев и растения-мутанты. Но вскоре к его психическому расстройству добавилась лучевая болезнь, и он сам стал превращаться в мутанта. На его спине вырос горб, который светился в темноте. Во лбу появился третий глаз, а позже из горба выросли страусиные крылья. Он совершенно сошёл с ума и пытался летать. Когда он уставал от неудачных попыток, то садился и писал книгу «Как я взорвал АЭС». Однажды его поймали и посадили в психушку. На прогулке он сумел взобраться на крышу высотного корпуса и стал громко читать свою книгу и, отрывая страницы, бросал их вниз. Когда санитары добрались до крыши, он дочитал её до конца. На последней странице его рукой было написано: «Нобелевскому лауреату». Он прижал эту страницу к груди и шагнул с крыши. Санитар успел схватиться за кончик страусиного крыла, но так и остался наблюдать с пером в руке, как тело слегка вспорхнуло, затем зависло на секунду – в эту секунду тело сложило свои страусиные крылья – и рухнуло вниз. Я не скажу вам его фамилию. Он хотел прославиться, а я не признаю геростратовой славы. Ну, ни пуха вам.

Путник продолжил свой путь.

Я прикрыл глаза и забылся. Мне почудился страшный грохот, будто огромный астероид врезался в АЭС. Я вскочил. За поворотом поднималась пыль. О, чёрт – опять тройка! Мне почему-то представилось, что на этот раз она непременно будет запряжена конями Апокалипсиса. Я ринулся в лес, и вихрь, летевший с дороги, подхватил меня и понёс помимо моей воли в громадину храма.

Ко мне наклонился сутуловатый человек в очках.

– Вижу, плохо тебе. А ты помолись, легче станет, а то и спасёт. Под Москвой на мой окоп танк наехал и кружил долго. Я все молитвы перебрал. По второму разу пошёл. Танк убрался, только окоп подрушился.

– Так ведь зимой земля мёрзлая, танк и не достал.

– Может и так, но других-то подавил. Так что молись, и спасёшься.

Я встал с пола и начал молиться, глядя на роспись купола. На нём был изображён вознёсшийся Христос. Но вот купол становится прозрачным. Изнутри видно, что это гора с тремя крестами на фоне закатного солнца. У подножия лежит снятый с креста человек. Последним усилием, приоткрыв глаза, он шепчет: «Скорей, вложи руки в раны».

Не могу двинуться. Человек закрывает глаза и тяжело выдыхает.

Купол затягивается, возвращая роспись. В эти мгновения с купола капает кровь…

Купол затянулся. Всё вернулось. Я вышел из храма и натолкнулся на безногого нищего, ползающего по ступеням. Шёл дождь, и нищий смотрел, как вода смывает кровь с моей головы и течёт ему под руки.

– Вот видишь, – сказал нищий, когда вода стала чистой, – нужно быть очень мужественным, чтобы осознавать, что он больше не вернётся, и всё зависит теперь от тебя. Ты и я, мы все – его продолжение, но эта вера может быть верой даже одного человека. Он тоже был тогда одинок. Один оставался, и тот воин.

«Какой ещё воин?», – подумал я, но спросить не успел: удар молнии отбросил меня куда-то очень далеко.

Я очнулся на поросшем травой холме между бетонными глыбами и кусками арматуры. Вокруг холма висели остатки колючей проволоки с ржавыми табличками «ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. СТРЕЛЯЮ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ». Но самое удивительное: я мог видеть сквозь холм. Я лежал и видел, что находится подо мной. Глубоко вниз уходила огромная шахта. Я понял, что это пусковая шахта большой баллистической ракеты. Она была завалена бетонными обломками и кусками покореженного железа. Её взорвали по договору о ядерном разоружении. Ещё глубже и чуть в стороне находился бункер управления шахтой. Его тоже взрывали, но взрыв получился слабый. Бункер треснул, вход обвалился, сквозь трещины сочилась вода, но помещение сильно не пострадало. Даже оставшиеся приборы – те, что ещё не вынесли, – уцелели, и работало аварийное освещение. В этом бункере за пультом управления сидел майор ракетных войск, опустив голову на руки, и плакал. На экране приборной доски, как отрывки документального фильма, проходило его недавнее прошлое. После последнего боевого дежурства майор сильно выпил. Он уснул в подсобке, не слыша как минировали помещение, и очнулся от сотрясения бункера с сильной контузией. Чтобы выжить, майору пришлось есть крыс. Позже он приручил крота, который таскал с близлежащих огородов овощи.

На экране исчезало изображение плачущего человека. Экран погас. Майор говорил с собой:

– Почему я? Почему меня не заметили при эвакуации? Или же оставили специально? Я как-то возразил полковнику, уже и не помню по поводу чего, но возразил мягко, корректно, и когда его лицо вспыхнуло гневом, я взял свои слова обратно и прилюдно извинился. Неужели он не забыл? Нет, полковник сюда не опускался. Он должен был дать приказ. Но кто б на это пошёл? Кто минировал бункер? Вспомнил! Это мой бывший приятель по училищу, тот капитан. Конечно, он не простил того, что я трахнул его жену, когда мы были ещё лейтенантами. И то, что, когда мы обмывали капитанские звёзды, я разбил ему машину. А когда он, наконец, получил квартиру, я подрался с ним на кухне, опрокинув горящий примус, и квартира выгорела. Он хотел пристрелить меня во время ночного дежурства, но я вовремя проснулся и проломил ему голову табуреткой. Нас развели по разным гарнизонам, и я забыл о нём, но теперь понимаю, почему он в последний месяц так часто писал рапорты с просьбой о переводе в мою часть. Сейчас я понял, почему очнулся при взрыве под брезентовым тентом. Он накрыл меня мертвецки пьяного, чтобы не заметили при эвакуации. Да и взрыв устроил не сильный, чтоб только завалить вход, и я б остался в этом склепе навсегда, медленно умирая. Неужели человек способен на такие подлости?