Елена Самогаева - Саратов – Париж. Авантюрный роман

– Вы… Вы… сорвали мне экскурсию, – прошипела хранитель музея, отстраняясь от незнакомцев, затем бросилась к выходу. Торопливо спускаясь по лестнице, она не заметила, как эти двое, стремительно обогнав ее, перегородили дорогу.

– Девушка, подождите, – сказал на этот раз второй незнакомец, и она обратила внимание, что у него, в отличие от его приятеля, обыкновенный московский говор. Этот второй был совсем обычный парень, с обычным взглядом, с очень даже располагающей к себе улыбкой.

Валентина остановилась, всем своим видом давая понять, что готова выслушать молодых людей разве что из вежливости, присущей всем истинно образованным людям. Она остановилась и сменила выражение лица на более благосклонное.

Через несколько минут они сидели в маленьком уютном кабинете Валентины. Хранитель была немного обескуражена и даже сбита с толку, – незваные гости, скорее походившие на распутных молодых людей, ничего не смыслящих в искусстве, оказались обладателями драгоценной картины. Однако то, что было внутри свертка, девушку удивило еще больше. Когда он был развернут, перед глазами Валентины предстал старинный лик миловидной юной девушки в парчовом платье. Она кого- то напоминала, – в этом элегантном повороте головы, в этих изгибах белоснежных плеч было что- то очень знакомое. Да, определенно эту картину она где – то видела.

– Я хотел бы передать это полотно в дар вашему музею, если, конечно, экспертиза докажет, что она имеет ценность, – сказал незнакомец с акцентом. Другой вежливо кивал, словно подтверждая каждое слово своего приятеля.

Валентина взглянула на картину, едва касаясь пальцами по поверхности. Она обратила внимание на пожелтевший холст, – такие материалы использовали как минимум в девятнадцатом веке. Да, картина определенно была талантливо написана. Краски весьма яркие и хорошо лежат, – явно работал профессионал. Но что- то все же смущало. Где же она видела эти грустные темные глаза в обрамлении белокурых волос? Она вынула холст и перевернула его тыльной стороной. Именно здесь, на обратной стороне, иногда пишут самые ценные мысли о картинах. Валентина сразу же разглядела надпись на французском:

Будь проклят тот день, будь проклят тот сад,

Где сотни алмазов как угли горят…

Где деву златую спасает дельфин,

Найдешь ты прекрасный небесный сапфир…

Но будь осторожен, низвержен с небес,

Стоит за спиной окровавленный бес…

– Простите, – немного придя в себя от удивления, произнесла Валентина.– Могу ли я знать, с кем имею честь…

Мужчина с акцентом немного смутился, переглянувшись со своим приятелем.

– Меня зовут Антон Левин, – сказал человек без акцента. —Помните, как у Толстого в романе «Анна Каренина»?

Валентина улыбнулась легкой улыбкой. «Мог бы придумать другую фамилию. Представился бы Вронским…, вообще было бы нелепо»…

– А меня зовут Андрей, – сказал второй, улыбаясь в ответ.

«А фамилию не сказал…» – подумала Валентина, пряча взгляд. Она успела разглядеть лишь красивые носы дорогих туфель этого «Андрея». Пусть думает, что она простушка и ее легко провести. А она тем временем посмотрит, что из этого выйдет.

Картину описали, оформили. Человек, назвавшийся Антоном Левиным, предоставил паспорт, оказавшийся действительно Антоном Левиным. Валентина сморщила хорошенький нос и красноречиво взглянула на молодого человека. К счастью, второй, назвавшийся Андреем, ничего не заметил.

Несколько часов общения с этими молодыми людьми вызвали у Валентины приступы нервного кашля. Нет, нельзя сказать, что они оба были нудными или плохими собеседниками. Напротив, оба они были чрезвычайно интересными и располагающими к себе людьми. Валентина не сразу заметила, что один из них, представившийся Андреем, как – то странно смотрел на нее. Под этим взглядом пронзительных глаз она казалась себе маленькой девчонкой, а не серьезным ученым, изучающим картины русских художников первой половины восемнадцатого столетия.

Вскоре мужчины испарились, словно их и не было, но Валентина весь день не могла избавиться от неприятного осадка этой встречи.

– Что тебя так задевает? – спросила Валентину подруга, а по совместительству коллега, ближе к вечеру, когда рабочий день клонился к завершению.

– Не знаю, – ответила хранитель, – я не понимаю, почему он так смотрел на меня… Будто я ничтожество. Меня это и задевает…

– Он – это который?

– Тот, который брюнет. С этими ужасными зелеными глазами…

– По- моему, он смотрел на тебя вовсе не так. Он просто любовался тобой, не отрывая глаз…

– Скажешь тоже… у него глаза, как два ножа… удивительно неприятный тип.

Валентина съежилась от легкого морозца, пробежавшего у нее по спине. Ей стало немного не по себе.

– А по мне, – произнесла мечтательно ее коллега, – он очень даже красивый…

Раздосадованная такой легкомысленной речью подруги, Валентина махнула рукой и отправилась завершать свой рабочий день. Ей нужно было обойти все залы собственнолично, ничего не упуская.

Беспокойство сменилось еще более сильным чувством удивления, когда она подошла к мемориальному залу, где были представлены художники восемнадцатого века.

С одного из полотен смотрела та самая грустная блондинка, портрет которой Валентина сегодня принимала от незнакомцев в дар музею. «Портрет Софии Шарлотты, жены царевича Алексея», – прочла она надпись под картиной. Впрочем, ей не нужно было лишний раз видеть эти надписи, адресованные в основном посетителям музея. Ей, как знатоку живописи и истории, хорошо было известно, кто изображен на портрете. Это был портрет юной герцогини, невестки Петра Великого, и матери императора Петра Второго, такой, какой она была до своего несчастливого замужества… Это был аналог, второй портрет, точно такой же!

«Как же может такое быть? Два одинаковых портрета?» – озадаченно думала Валентина, торопливо шагая домой.

Только сейчас, немного передохнув в тени деревьев и кустарников на углу Посадского, она немного успокоилась. Но тревога и смятение не отпускали ее. Картина, висевшая уже несколько десятилетий в зале Радищевского музея, портрет Софии Шарлотты, была в единственном экземпляре. Об этом знают все исследователи. Откуда же взялся второй экземпляр?

«Нет, такого не может быть. Картина действительно не подделка, это видно. Возможно, более поздняя копия…»

«Ничего существенного не произошло,» – подумала она, удивившись, как легко она сегодня сама себя накрутила. «Просто, наверное, моя нервная система сегодня была слегка перегружена.»