Елена Самогаева - Саратов – Париж. Авантюрный роман

Легкий вечерний ветерок теребил верхушки деревьев, раздувая паруса занавесок в темнеющих окнах домов.

– Май… май… как хорош май, – шептал прохладный ветерок, играя с длинными волосами Валентины.

Она поплелась дальше, радуясь после дневной духоты помещений весенней прохладе улиц.

– Разрешите вас проводить, мадмуазель! – произнес кто- то неизвестный.

Она обернулась. Позади никого не было, кроме парочки влюбленных, целующихся у входа во дворик. Вокруг царила полная идиллия, – улица была наполнена людьми, которые сновали мимо, совершенно не обращая внимания на одиноко стоящую девушку. Валентина растерянно поводила глазами. Тот, кто наблюдал за ней, весело рассмеялся. Смех был приятный, но хранитель все равно насупилась, – ее крайне раздражало, что собеседник по- прежнему невидим.

– Я здесь, – весело произнес кто- то сверху. Подняв голову, она увидела балкон старого дома, и того темноволосого парня, посетившего ее утреннюю экскурсию.

«Так вот где они обосновались!» – подумала Валентина, оглядывая дом.

«Хороший дом, безлюдная улица»…

Волна негатива вновь захлестнула ее сознание, и она, нахмурившись, решительно зашагала прочь, не ответив на предложение.

Она старалась из всех сил идти быстрее. Удовольствие от прогулки пропало, и бурлящий май мгновенно перестал ее волновать. Дойдя до ближайшей остановки, Валентина решила поехать на автобусе, – так быстрее и короче.

– В этом красивом платье вы очень заметны. Даже если бы я и хотел, но не смогбы пройти мимо…

Она вновь увидела перед собой незнакомца, назвавшегося Андреем. На этот раз Валентина очень хорошо разглядела его лицо, – тонкие, изящные черты, красивые светло – зеленые глаза и волевой, слегка небритый подбородок. Мягкая волна темных волос загораживала крупный лоб и сдвинутые на переносице брови. Нет, никакой он не кавказец. Самый настоящий… француз.

– Вы меня преследуете? – Валентине внезапно пришла в голову мысль, что дожидаться автобуса на остановке было крайне плохой идеей.

– Нет, отнюдь. Утром, кажется, я немного неприлично вел себя на вашей экскурсии, – виноватым голосом произнес мужчина, но Валентина обратила внимание, что в его глазах не было ни капли раскаяния.

– Экскурсии для меня – это святое. Вам нет прощения, – без тени кокетства произнесла хранитель.

– Я почему- то так и думал, – печально, со скорбью в голосе сказал незнакомец и глаза его сверкнули озорным зеленым отсветом.– Но все- таки я второй раз рискну попросить прощения.

«Слишком красивый, довольно образованный, но до неприличия приставучий. Не иначе, обыкновенный аферист и бабник».

Она читала о подобных кавалерах в детективных романах. Сначала они втираются в доверие к наивным женщинам, а потом крадут картины. При этом несчастные невесты могут еще и жизнью поплатиться.

Почва ушла из – под ног Валентины от этих мыслей, и она, теряя самообладание, опрометью бросилась вдоль по улице, натыкаясь на ошарашенных прохожих.

«Когда же закончится этот сумасшедший день» – произнесла она шепотом, размышляя, куда бы вновь свернуть, чтобы избавиться от навязчивого собеседника. Обернувшись, она заметила, что парень не пошел за ней, а так и остался стоять на остановке.

«Опять я себя накручиваю», – вновь пронеслось у нее в голове, когда она, обессилевшая, поднималась вверх по лестнице в свою маленькую квартирку на третьем этаже «сталинки». Дверь встретила ее привычным скрипом, домашние тапочки терпеливо дожидались на прежнем месте.

– Я дома, – сказала она фикусу, стоящему на подоконнике. Затем, подойдя к шкафу с встроенным в него зеркалом, несколько минут напряженно вглядывалась в свое собственное отражение. Из темноты на нее смотрела женщина с типичной русской внешностью – голубые глаза, слегка уставшие уголки рта и русые волосы, собранные на затылке. «Ничего особенного» – сказала она себе, впихивая ослабевшие ноги в мягкие тапочки. Ее вечер всегда был расписан по минутам. Немного кофе ее взбодрит. Затем нужно принять душ и поужинать в тишине. Перед сном Валентина любила прочесть пару страниц какой- нибудь хорошей книги. Только и всего.

Она без особого энтузиазма сварила кофе, приняла душ, облачившись в белый полотняный халат, затем, выудив из холодильника фрукты, вышла на балкон.

Ночь уже спустилась на город, накрыв его туманом серебристых звезд. Здесь, в исторической части города, они были особенно хорошо видны. Теплая погода не поменялась, напротив, воздух приобрел еще больше остроты от приторного запаха цветущих каштанов.

– Боже, а в этом халате вы просто прелесть, – произнес кто- то знакомый, и Валентина от неожиданности чуть не выронила тарелку с фруктами.

На этот раз они поменялись местами. Валентина стояла на балконе, а под ним, задрав голову, словно изучая звезды, стоял ее прежний собеседник.

«Господи, какой ужас. Он меня выследил, – пронеслось в голове Валентины, опрометью бросившейся вглубь комнаты. – Сейчас он поднимется в квартиру и убьёт меня».

– Не стоит так пугаться, – донеслось с улицы. Валентине показалось, что незнакомец говорил сквозь смех. Ему явно доставляло удовольствие ее пугать до полусмерти. —Не бойтесь, я не маньяк!

Последняя фраза была сказана с явным издевательским смешком.

Максимилиан, самый младший из клана известных политиков Франции, молча сидел в кресле в кабинете своего отца, обхватив голову руками. Пьер Роджери взирал на сына свирепым взглядом, словно на заклятого врага. От его крика, срывавшегося на визг, и слышимого во всех отдаленных уголках огромного здания, у юного повесы помутился рассудок, и он, ничего не соображая, рассмеялся в лицо разъяренному отцу, за что немедленно получил хорошую затрещину. Придерживая пунцовую щеку рукой, Максимилиан тяжело встал и последовал в гостиную, где его ожидал перепуганный слуга. Молодой человек выхватил из его рук бутылку вина, и отпил прямо из горла, не дожидаясь, пока нерасторопный Жорж поднесет ему фужер. Голова его нестерпимо раскалывалась от жестокого похмелья. Он напряженно вглядывался в пустое пространство стены, где еще вчера висела картина неизвестного художника, которой так дорожил отец.

Вчера он, будучи мертвецки пьяным, совершил очередную глупость, за которую ему, самому младшему отпрыску клана Роджери, придется отвечать. Скорее всего, он отправил брату в Россию именно это произведение. Его пьяный мозг в тот злополучный день различил только одно: «Неизвестный художник». Раз художник неизвестный, значит, картина не такая уж ценная, подумал пьяный Максимилиан, срывая полотнище со стены в картинной галерее отца.