Валера Жен - Смерть офицера

– Не нашел ее? – не сдержался Степан Михайлович. – Ведь так!?

– Что потом произошло, не трудно догадаться. Он не спал две ночи, нервничал, глушил себя водкой. Она после возвращения упорствовала в обмане… не знала о его контрольной поездке. Так он оплеуху отвесил.

– Вот как! – усмехнулся сыщик. – Драчун получается.

Федорова удивленно посмотрела на повеселевшего Алексина, но, сама обладая достаточным опытом и природным умом, как будто его поняла. Факт циничного убийства ничего не может вызвать кроме тошноты и негодования, в то же время приятно увидеть в поступке Кондакова хоть какие-то естественные человеческие проявления.

– Очень даже мирный парень. Не какой-нибудь тюхтя. И в душе настоящий поэт. – Она заметила ироническую улыбку и сделала небольшую паузу. – Напрасно смеетесь. Был мастером спорта по классической борьбе. Кстати, в былые времена поэты доказывали свою правоту кулаками. И есть люди не склонные к поэзии. Взять к примеру врача… для такого специалиста секс – всего лишь необходимая физиологическая потребность без духовной составляющей. Поэт же все идеализирует, для него измена – не просто предательство, а намеренное убийство, не имеющее оправданий. И я на него однажды обиделась, когда он девочку-ребенка сравнил с чистым космосом, в котором мириады ярких звезд, а у зрелой женщины космос завален всяким хламом и смердит.

– Яркое сравнение. Налицо факт провокации насилия. Ладно хоть не убил.

– У вас, господин сыщик, профессиональная болезнь, вы любое событие рассматриваете с криминальным уклоном. Он не ее, а себя ударил. Вы хоть понимаете!? Его крайность могла проявиться только в самопожертвовании. И не удивляйтесь, есть люди бескорыстные. Сейчас много говорят об Армии на контрактной основе, но невозможно представить себе солдата закрывающего собой амбразуру за деньги. А он бы мог в душевном порыве.

– Такую глупость даже придумать не просто.

– Теперь я сама что-то не понимаю. Вы что, тоже не верите?

– Как сказать! Не могу например, представить миллиардера патриотом и героем.

– Теперь вы сами видите, какое поколение растет. А Витя Кондаков был настоящим героем. Ненавидел жестокость и выступал за справедливость. Что-то рассказывал про сорочье гнездо… – Татьяна Юрьевна заметила недоумение в глазах Алексина. – Был штормовой ветер, тогда и сдуло гнездо с дерева. Это рядом с его проектной мастерской. Можете улыбаться сколько угодно, а он пожалел птиц. Видел в окно, как они каждый день прилетали на прежнее дерево, и не выдержал – с помощью веревки залез и гнездо восстановил. Уже на совесть. Что-то фантазировал про альтернативную культуру. Сама не поняла. Говорил, воняет, да негде другую взять, поэтому даже актеры бросают театр и убегают в деревню.

– Вот как! Надо было о своей семье так беспокоиться.

– Он всегда мараковал, как бы лучше устроить. Не то что другие – со сцены языком брякать и гениталиями трясти.

– Где же была ваша подруга?

– По ее словам, у пожилой приятельницы. Вы должны понимать, мне известно только то, что удалось услышать от нее лично. На самом деле я тоже ничего не знаю. Лена не отличалась открытостью… какой ей не следовало быть с Виктором.

– Как выражалась скрытность?

– Выражалась? Ну, знаете ли… замалчивание, искажение событий. Боязнь быть неправильно понятой. Наверное, еще как-нибудь.

– Ваш муж пытался ухаживать за Кондаковой?

– Юра? Не знаю. Может быть. Только на серьезные отношения у него нет времени. Водителем автобуса много не заработаешь. Обычно встает рано, подметает двор… Старенький «Москвич» требует постоянного ремонта, а денег всегда не хватает. Вот и подрабатывает в общую копилку. Выходит, не до услады, наперво – работа.

– Вы хорошо про мужа рассказали, – подобрел Алексин, оценив искренность женщины. – Таких мужчин мало.

– Виктор тоже не был болтобаем, а летось участок в деревне приобрел, строиться начал.

– Какой летось? – перестал что-нибудь понимать сыщик.

– Ну, это в прошлом году.

– Откуда вы таких слов набрались? Слова странные, говорок причудливый.

– Нормальный, даже очень выразительный – юргамышский. Моя бабушка умела красиво разговаривать, деда я не помню. Лучше грязных матерков. Говорят, от курящих женщин дурно пахнет. А как воняет от словесных хамов!? Нам с Юрой нравится, мы и начали развлекаться. Вошло в привычку. Витя тоже не аркался.

Татьяна Юрьевна что-то хотела добавить, но только приоткрыла ротик. Ее смуглое личико вдруг потеряло спокойную озабоченность, появилась несвойственная ей нервозность. Она как будто спохватилась, взгляд становился все более колючим, черты лица обострялись. Наконец, взяла себя в руки. Поджала губы, сурово процедила:

– Вы слишком навязчивы. Копаетесь в моей личной жизни, но я, как вам известно, не совершала убийство. – Она потеряла интерес к беседе и решительно поднялась. Посмотрела поверх стола на стену. – Зачем-то портрет Дзержинского повесили, будто у нас мало убийц. Как все опротивело! И эти дурацкие вопросы…

– А вы мне голову заморочили своим говором юргамышским. Мы современные люди. Все воспитывались на Пушкине, так изъясняйтесь нормальным языком. Есть писатели, сами знаете… пишут на каком-нибудь древнем наречии, чтобы умней выглядеть. И читают их только краеведы и лингвисты. Правда, тоже удивляются, как это современный автор не научился литературному языку.

– Извините, у меня особенное отношение к допросам и работникам прокуратуры. Есть у них дешевый и доступный способ обрести власть над людьми. Так ведь ума не надо, достаточно иметь полицейскую форму и оружие. Бандиты давно раскусили и берут напрокат или устраиваются в полицию. Потом удивляемся, откуда берутся оборотни в погонах. Где волчий рот, а где и лисий хвост. Теперь и не поймешь, где бандит и кто такой законный представитель власти. Легко перепутать, – усмехнулась Федорова. – Или все в одном лице.

– Понимаю, – развел руками сыщик. – И вы простите! Никто вас не подозревает, идет необходимый сбор информации. Даже напротив – я вам сочувствую. Понимаю, как с потерей подруги обеднел для вас мир. Кстати, в каком дворе подрабатывает ваш муж?

– По местожительству Лены. Так я пойду?

– Да, премного благодарен!

Степан Михайлович удрученно посмотрел вслед Федоровой. За время беседы не увидел он в ее поведении хоть какой-нибудь озабоченности. Потеряла подругу, но не стала растрачивать силы на пустые переживания, сразу переключилась на текущие дела. И сама появилась, только чтобы ей не досаждали. Похоже, в гибели Кондаковых есть скрытая закономерность. Не какая-нибудь космическая, а на бытовом уровне. И непременно касается близкого окружения.