Виктор Брюховецкий - Острый угол

А далее блистательный повеса
(От обрезанья легче став по весу)
Попал в тайгу на раскорчевку леса.
Мольер и Байрон,
Даже Пушкин ас,
Пусть кабальеро видели живого,
И то б не догадались до такого.
А я вот догадался. Я горазд!
Хоть эту роль и всей поэмы тон
Спокойно б вынес мой сосед Антон.

А вскорости – о, странные дела! —
Распутная бабенка умерла.
Жуан один, Жуан уже вне темы,
И я средь архаической пыли,
Ничуть не отрываясь от земли,
Как загнанный бреду к концу поэмы.
Нет ни велосипеда, ни коня
И Муза убежала от меня.

………………………………..

«Большой урок, не подчиняясь срокам,
Для всех времен становится уроком…»
Своей поэмы замыкая круг,
Я приоткрою тайное желанье —
(О, собственного пупа созерцанье!) —
Когда бы мне сказал однажды друг:
«Прочти «Зачем жениться Дон Жуану»…»

Глядишь и я с Мольером рядом стану!

Как часто ты снишься красивой и юной,
И наша тропинка пряма как шоссе,
И пахнет ольхой соловьиной и лунной,
И падают звезды и гибнут в росе.

Огромная жизнь. Расстоянья и годы.
Умолкли твои и мои соловьи.
В какой стороне, и какою погодой
Укутаны милые плечи твои.

Мы все забываем, мы всё забываем…
Но эта ольха на обрыве крутом!
О, как мы жестоки в шестнадцать бываем,
И как мы жалеем об этом потом.

Я знаю: напрасно тревожить былое.
Я знаю: напрасно болеть о былом
И мне не обрызгать водою живою
То звездное небо над нашим селом.

Ушло оно, сгинуло, не повторится.
Но память упрямо уводит туда,
Где ты молчаливо подраненной птицей
Ушла от меня сквозь туман и года…

Слова о любви… Это, в общем, не ново.
Я знаю, что твой не отыщется след.
Откликнись хоть строчкой, единственным словом,
Я даже молчанье приму как ответ.

Но снись, как и прежде, – в ночах над рекою.
Чтоб ветер хлебами шуршал в полосе,
А ты – чтобы в ситце, чтоб пахло ольхою,
Чтоб падали звезды и гасли в росе.

Я еще таким веселым не был!
Добрая прекрасная страна!
Надо мною голубое небо,
А под небом юная весна!

Петухи! Застолье, да и только!
Воробьи!
Сплошная кутерьма!
И, поверь, не хочется нисколько
Вспоминать, как мучилась зима.

Выйду в поле к радости готовый,
Верен жизни, только ей одной!
На четыре кованный подковы,
Аргамак замрет передо мной!

Я проверю – ладна ли подпруга,
Брошу в стремя легкою ногой,
И качнется весело округа,
И пригнутся вербы над рекой!

Развернется даль как на ладони,
Залитая солнцем и весной…
За спиною никакой погони,
Никакой преграды предо мной!

Подгнивший дом. Порушенный забор.
Сад одичал, зарос тугой травою.
Петух с роскошной рыжей головою —
Единственный на весь огромный двор.

Есть и такое, видно, на земле.
О русский вид, убогий и печальный.
На три окна один кусочек ставни
На ржавой покосившейся петле.

Случайный гость,
Вхожу я за порог:
Под темными седыми образами
Сидит старушка с тусклыми глазами,
Повязана платком. На узелок.

«Мир дому этому…» – Я замер и стою.
В ответ ни звука. Может, неживая?
Но, тело легкое от лавки отнимая,
Она проходит в сторону мою.

«Ты мне кричи… Не слышу я… ни-ни…»
И я кричу, что сбился, мол, с дороги,
Брожу два дня, вконец измучил ноги…
«Ага, ага… Ложись-ка, отдохни.

Я тут одна… Забыл, наверно, Бог…»
«Спасибо вам…»
А утром, на рассвете,
Когда я спал, как спят на зорях дети,
Она топила печь, пекла пирог.

…Я уходил по тропке на село.
Роса дрожала и блестела густо,
И было у меня на сердце грустно,
И было на душе моей светло.

Ах, жизнь моя, роскошная до боли,
Свистящая как ветер на юру!
Опять лежит дорога в чистом поле
И глухари токуют на бору.

Отгоревала ночь и откатилась.
Сегодня мне спокойно и светло.
Нет, сердце, нет, ты не напрасно билось,
Ты не напрасно в путь меня звало.

Я счастлив тем, что я дышу, и вижу.
Мой легкий шаг упруг и невесом…
Как плачет чибис над осокой рыжей!
Как бор звенит на сотни голосов!

Вот сквозь деревья первый луч рассвета
Упал к дорожным сизым лопухам.
Когда не я, то кто бы видел это,
Когда не я, кто б это услыхал?

Кому бы чибис плакался всё утро,
Кому б играли свадьбы глухари?..
Живу в пути и это очень мудро:
Шагать и видеть, знать и говорить.

Я видел мальчишкой,
Я помню упрямо,
Как помнят далекого детства мечту,
Как добрая наша усталая мама
Молилась и клала поклоны Христу.

Как я, затихая, смотрел затаенно,
И чудилось мне, что за черным окном
Какие-то люди проносят иконы
И ангелы бьются беззвучным крылом.

А мама молилась, шептала губами,
И я засыпал на кроватке своей…
Я в бога не верю, но только с годами
Всё больше завидую маме моей.

Жизнь летит по спирали вдаль.
Есть забота, а есть печаль.

Есть обида, а есть беда…
Жил Иуда, и жив всегда.

Серебро ли, бумажный рубль,
Но предатель готов на дубль!

Совершит и уйдет в расход,
Возродится и вновь придет.

Поцелует и осквернит.
Поцелуем и знаменит.

О собственной задумаюсь судьбе.
Снега бусят под окнами и ветер
Всю ночь, как шалый, бродит по планете
И ухает простужено в трубе.

Луна в окне как льдина на плаву,
Дрова трещат, тепло в моей квартире.
Кто скажет мне – зачем я в этом мире
Однажды появился и живу.

Зачем я веселюсь, зачем грущу,
Зачем люблю весну и зрелый колос,
Зачем я свой придумываю космос,
Зачем слова особые ищу?

Всё в мире просто – небо и вода,
Всё в мире просто – женщины и дети…
Ну, что с того, что кто-то есть на свете,
В чьем сердце поселилася беда.

Зачем я вспоминаю те края,
Где жаворонки, степи оглашая,
Пропели мне о том, что жизнь большая,
Зачем меня тревожит боль чужая
И не дает покоя боль своя?

Зачем живу как будто бы бегу
Средь сутолоки праздников и буден?..
Ищу ответ.
Ответа мне не будет,
А сам себе ответить не смогу.