Светлана Никонова - Вариации на тему бессмертия

Общество поднялось и медленно перетекло в соседнюю залу, чтобы отдохнуть в ожидании то ли музыки, то ли десерта. К. по-прежнему смотрел на лица. Он искал в них необычайность – и видел ее. Лица были неправильны, нервны и одухотворенны. Здесь собрались писатели, художники, поэты, те, кем он восхищался и с кем не чаял встретиться. Они обращались к нему, приветствовали его. Он отвечал. Он мог говорить с ними. Но ему легче было говорить с их книгами. Высокие окна залы выходили на террасу. Там, за прозрачной преградой стекол, уже опустилась ночь. Двери террасы были широко открыты. За ними, облокотившись о мраморный парапет, красавица-поэтесса в узком платье беседовала с двумя неизвестными молодыми людьми, поводя белой рукою в темном воздухе.

К. тихо пробрался к дверям и вышел. Прямо впереди над долиной стояла луна. Из залы доносился гул голосов и смех, окна ярко светились, трое у парапета беседовали оживленно. Направо лестница уходила плавным изгибом вниз. К. скользнул к ней незаметно и спустился этажом ниже, обогнув выступающую стену. И сразу тишина и одиночество охватили его со всех сторон. Свет по-прежнему падал из окон наверху, но звуки не доносились. Луна была почти не видна, однако ее матовый свет серебрил спящую внизу долину. Туда опустился густой туман. Он разлился, как дымчатое молоко. Из него выступали лишь темные купы деревьев, словно острова из клубящегося парами моря.

Некоторое время К. смотрел на эти клубы, потом закрыл глаза и погрузился в тишину. Он вспомнил Анни, Петера, служанку, старика-привратника, дымящего у подъезда, свою просторную квартиру, крошечную по сравнению с этим дворцом, и сам дворец, крошечный по сравнению с туманной долиной. Вспомнил, как они обедали с господином Г. в привокзальном кафе и как он показывал ему море, о котором не имел ни малейшего представления… Яхты в фонариках, беседку на берегу, прозрачный воздух, волны до горизонта… Странно, среди людей, собравшихся здесь сегодня, он должен был чувствовать себя счастливым. Но тогда, там, прежде, среди маленьких радостей маленького городка ему было легче. Легче говорить, легче улыбаться. Даже море, неведомой силою вдруг раскрывшееся там, было таким мирным и таким завершенным. Ему вдруг нестерпимо захотелось вернуться назад. Однако через миг желание провалилось в бездумье. Тишина окутывала его, бескрайнее, безграничное пространство тумана стелилось внизу и пропадало в темноте ночи. Казалось, взгляд уходит в бесконечность, не натыкаясь на горизонт, выгибается и скользит куда-то по небу, дальше, дальше…

Тихий шелест раздался сбоку. Он обернулся. Странная княжна с лицом северянки спускалась по лестнице к нему. Она сняла свой газовый шарф, который несла теперь в руках, как пух, и накинула плащ из гладкой золотой парчи. Он скрывал ее всю переливающимся широким балахоном. От переплетенной косами прически волосы спускались волною и прятались за поднятым воротником, сливаясь с ним своим золотистым блеском. Строгие губы слегка изгибались в улыбку.

– Тяготит общество, господин К.? – спросила она.

Он помедлил.

– Нет, отчего же…

– Что же грустите здесь?

– Нет, если что-то меня и тяготит, то только я сам.

– Закономерно.

Он взглянул удивленно в ответ на это бесцеремонное заявление.

– Чем лучше писатель, тем больше он себя тяготит, – пояснила она. – Вы – должно быть лучший писатель из всех, что собрались здесь.

Он пожал плечами в недоумении, потом оглядел ее с ног до головы и вновь обратился к созерцанию тумана.

– Конечно: ведь я же ничего не пишу, – произнес он саркастически.

Она махнула рукой.

– Ах, бумага – последнее, что нужно писателю!..

Он смотрел вниз, забыв про собеседницу. Ему казалось, что туман колышется, как волны. «Не схожу ли я с ума?»

– Здесь холодно, – она плотнее запахнула плащ и жестом пригласила его идти назад.

Широкая лестница золотилась от освещенных окон. Он не двигался.

– Не обижайтесь! – сказала она, прислоняясь к перилам.

– Нет, что вы.

– Вы молчите.

– Я думаю, как вас называть. Я не слышал вашего имени. Как вас зовут?

– Ореденелия.

– Как?

– Ореденелия. Но это неправда. Меня зовут Лариса.

– Лариса?

– Это по-гречески. Что-то вроде морской птицы.

– Догадываюсь. Вы ведь гречанка?

– Да нет.

– Я подумал: из древних.

– Нет, нет, я не гречанка.

– Нет? Кто же?

– Эфиопка.

– Хм…

– А вас зовут Ференци?

– В некотором роде.

– Синьор итальянец?

– Почти.

– Ну вот и нет. Нехорошо лгать.

– А вам?

– Я вам не лгала.

– Ореденелия…

– Жаль, что меня так не зовут.

– Почему?

– Ну – никто меня так не зовет.

– Хотите, я буду вас так звать?

– Хочу.

– Ореденелия.

– Прекрасно.

– Я буду вас так звать.

– Куда?

– Куда – звать?

– Да.

– Я не знаю. Если бы это было море, – он указал вниз. – Я пригласил бы вас плыть чуть дальше, чем горизонт. Но это туман. Вряд ли я вас здесь могу куда-то позвать. Вы хозяйка.

– Тогда я позову вас… Ференци.

– Хорошо.

– Я вас зову.

– Куда же?

– Ну вот, например… Хотите посмотреть на… Ладью Вечности?

Он наклонил голову чуть в сторону в изумлении. Но сказал: «Да».

Девушка повернулась и направилась вверх по лестнице. Шлейф плаща струился по ступеням. Они поднялись на террасу, там сияли окна. Голосов не было слышно, играла музыка. Она звучала печально и мелодично. Девушка в золоте остановилась, глядя на узорные квадраты рам и поднесла к губам палец. Казалось, она вслушивается восхищенно. Он остановился тоже. Потому взглянул на нее. Она вновь заспешила вперед. Пройдя до конца террасы, они вошли в длинную крытую лоджию, слабо освещенную двумя ночниками. Потом поднялись еще этажом выше, прошли несколько тонущих в полумраке комнат и оказались в узком коридоре. В конце его виднелся маленький проем. В нем была полная темнота. Молодая хозяйка замка заглянула внутрь и нащупала что-то в темноте рукою. Щелкнул выключатель и тусклая лампочка, свисающая на длинном проводе, загорелась посреди проема. Улыбнувшись, княжна дотронулась тонкими пальцами до провода. Лампа качнулась, и тени заколыхались на стенах. Этот червячок со светящейся головкой, подвешенный за хвост к каменному потолку, как-то странно смотрелся на фоне массивной кладки стен и поблескивающих рукавов плаща.

Стена уходила в сторону, огибая ступени винтовой лестницы. Видимо, это был вход в башню. Девушка шла вверх очень быстро, К. запыхался, поспевая за ней и не глядя по сторонам. Когда она остановилась, перед ними была небольшая площадка и дверь. На стене горел факел. Помедлив, словно в нерешительности, она взяла факел в руки и, толкнув дверь, вышла из-под тесных сводов лестницы. Здесь было помещение с округлыми стенами, украшенное гладкими полуколоннами и тяжелым бархатом в нишах, но совершенно пустое. Свет факела едва озарял его. В углах стояли масляные чаши на высоких треногах. Княжна бросила на пол свой легкий шарф и, обойдя комнату, разожгла в них огонь. Потом указала рукою на бархатный полог впереди и сказала: