Мари Веглинская - Тени забытых пиратов. Повести и рассказы

Впрочем, очень скоро Женьке надоело наблюдать за незваными соседями, да и компания совершенно не обращала внимая на деда с Женькой, и дед, кажется, успокоился, и Женька вновь вернулась к своим детским делам. Солнышко уже выползло из-за тучки, снова щедро поливая землю теплом, птицы в лесу опять запели, костер догорел, но угли светились, и приятный запах жареной колбаски возбуждал аппетит. Мир вернулся в прежние рамки, и Женька принялась строить на песке замок.

Тем временем соседи пожарили шашлык – его запах приятно щекотал Женьке ноздри, – открыли бутылочку водочки. Затем другую. Водка лилась легко, шашлык уходил быстро, уже новая партия нанизывалась на шампуры, шла оживленная беседа, звучал смех, стаканы то и дело опустошались, и тут же наполнялись снова. Потом пижон достал из лодки видавшую виды гитару, настроил ее и запел. Долгие годы Женька пыталась вспомнить, что он тогда пел. Пел он здорово, Женьку поразил его голос – удивительно чистый, бархатный и глубокий, она таких даже не слышала с эстрады, не имеющий ничего общего с этим надменным подвыпившим пижоном. Да и сам парень вдруг изменился, его лицо стало другим, словно бы тот пижон, что еще недавно разливал по стаканам водку, и этот одухотворенный молодой человек с гитарой в руках не имели ничего общего. И если бы Женька была побольше, она бы обязательно в него влюбилась, как красив он был, как склонял голову, как перебирал струны, как пел, не глядя ни на кого. «Август, август холодный. Мокрые листья падают вслед….» все, что осталось в памяти от его песен. Девушки тихо подпевали, второй юноша курил одну сигарету за другой, не забывая при этом наполнять стремительно опустошающиеся стаканы.

– Хорошо поет, шельма, – вздохнул дед.

А потом случилось то, чего, вероятно, и опасался дед: парень с пшеничными волосами, уставший от внимания подруг к брату, вдруг встал и неуверенной походной направился к Женькиному костру. Дед напрягся. Женька сразу уловила его настороженность и тоже внутренне напряглась. Ей стало немножко страшно.

– Не бойся, малыш, – ласково сказал дед и взял Женьку за руку.

– Здорово, дед, – проговорил коренастый и, пьяно улыбаясь, потянулся к Женьке, – ты меня боишься, что ли, беби? – он рассмеялся и попытался потрепать Женьку по загривку, но дед поймал его руку и ловко перевел в рукопожатие. Женька ощутила на себе неприятный запах спиртного и горячее дыхание, словно на нее дохнул дракон. Она сморщилась и отвернулась.

– Б о рис, – констатировал факт парень, сделав ударение на первом слоге, не дожидаясь приглашения, уселся рядом с дедом и достал сигарету.

– Здесь ребенок, курить не надо, – вежливо попросил дед.

– Да ладно, – отмахнулся юноша, прикурил, как ни в чем не бывало, и пустил в Женьку колечко дыма.

Колечко было сначала ровным, но потом искривилось, будто в насмешке, на мгновение зависло над Женькой и улетучилось. Девочке стало неприятно и захотелось, чтобы дед встал и набил этому противному парню морду. Но дед только напряженно помешивал в костре угли, словно ему было все равно. Женька внутренне сжалась, опустила голову, почему-то уставившись на руки, лежащие на коленях. Мысли и чувства исчезли, но появился страх, который, казалось, прилип к кончикам пальцев и теперь потихоньку стекал и капал, так что скоро эту лужицу страха, наверное, увидят все. Женьке захотелось вскочить и бежать, бежать без оглядки, далеко-далеко, к бабушке, которая, наверное, сейчас стоит на берегу и вглядывается в даль, дожидаясь их лодки. Девочка украдкой взглянула на деда. Тот как ни в чем не бывало сидел напротив и мешал угли. Это было очень странно. Неужели он не видит, как ей тревожно? Почему ничего не делает?

Тем временем новоявленный гость взял кусок жареной колбасы, положил на хлеб и смачно куснул. Затем в Женькин стакан плеснул молока и залпом выпил. Бесцеремонное и наглое поведение гостя пугало девочку. К тому же она ощущала его недовольство и раздражение, и никак не могла понять, в чем они с дедом провинились, что сделали не так? Но еще более непонятным было бездействие деда: почему дед не прогонит наглеца, более того – делает вид, что ничего не происходит. И тут вдруг ее осенило – да он же трусит! Ее дед, которому она доверяла сокровенные тайны, которого считала самым сильным и ловким, который обещал защитить даже от самой жизни , струсил! От этого открытия у Женьки перехватило дыхание, она внутренне, как ежик, свернулась, выпустила колючки, исподлобья посмотрела на деда и вдруг возненавидела его, в одно мгновение ставшего чужим и далеким, возненавидела отчаянно, всей душой, как умеют любить и ненавидеть только дети. Позднее она поняла, что конечно же дед не струсил и очень за нее боялся, и даже не пожалел бы жизни, но в тот момент лучшей стратегией было сдерживание конфликта – не связываться с пьяными, что он и делал. Но тогда Женька ощущала страшное одиночество и глубокую незащищенность. Впервые в жизни они стали с дедом чужими. Пожалуй, это было первое и самое страшное разочарование в жизни, той самой жизни , о которой не успевала твердить бабуля.

– А водка есть? – спросил парень у деда.

– Водки нет, – ответил дед.

– Ща будет. Мигом метнусь.

Метнуться мигом не удалось, поскольку от резкого подъема его зашатало и он едва не упал. Увидев это, заботливая толстушка подбежала и помогла товарищу встать, при этом извинившись перед дедом. Дед только кивнул головой, мол, ничего. Однако не прошло и десяти минут, как Боря снова нарисовался, держа в руках початую бутылку водки. Прежде чем сесть, он сделал несколько глотков прямо из горлышка, сморщился, крякнул и плюхнулся рядом с дедом.

– Давай стаканы, дед, – произнес он деловито.

– Я не пью, – все так же спокойно ответил дед, – а ты давай закусывай, не стесняйся, вон колбаска, огурчик.

«И зачем он этого гада кормит?» – с отвращением думала Женька, наблюдая как на глазах исчезает колбаска, отправляясь кусок за куском в наглый Борин рот. Но тут Боря хитро прищурился, будто сделал великое открытие, погрозил пальцем и, пьяно улыбаясь, проговорил:

– Э, нееее, дед, я один не пью. Что я, алкаш што ли какой-то. Бери стакан и пей.

– Нет, – дед покачал головой, затем постучал по сердцу, – моторчик барахлит.

Паренек многозначительно поднял брови, мол, понимаю, понимаю.

– Тогда пусть она выпьет!

И он резко поднес стакан Женьке, так что водка расплескалась и пролилась Женьке на платьице. Девочка отшатнулась. Рвотные позывы подступили к горлу, так что она едва сдержалась.

– Ребенка не тронь, – резко и жестко сказал дед.

– Я что, педифил, что ли, – важно проговорил Боря, гордясь знанием такого слова.

Что такое педифил Женька не знала, но похожее слово слышала, только звучало оно как-то по-другому.